Меридианы карты и души

Дантист надел на меня такой же халат, усадил в кресло, нажал кнопку, и спинка откинулась так, что я приняла почти горизонтальное положение. Рот широко раскрылся, и перед моими глазами сверкнули электрический прожектор, металлические щипцы, круглое лицо господина Норайра. Пока я ждала врачебного заключения, а самое главное — мечтала занять свою первоначальную позицию, доктор вышел. «Наверно, за лекарством», — подумала я. Но когда он вернулся, в его руках был фотоаппарат.

— Не каждый раз можно соединить приятное с полезным, — сияет доктор и направляет на меня объектив.

— Но, доктор, выясним прежде состояние моих зубов, — лежа вздыхаю я.

— Все тут ясно. Воспаление десны… Прошу смотреть в эту сторону, улыбнитесь чуточку, так, так… Очень хорошо! — наконец он щелкнул и вновь приступил к своим прямым обязанностям. — Необходимо основательно подлечиться. А пока вот капсула. Так по-армянски можно сказать?

— Можно, можно, — отмахиваюсь я.

— Нет, нет… Очень люблю чистый армянский язык. У вас есть другое хорошее слово, не капсула.

— Наверно, пилюля?

— Да, да… Минутку! — Доктор ищет блокнот и карандаш, находит и записывает: «Капсула — это пилюля». — Итак, возьмите эту пилюлю, опустите в полстакана воды и каждое утро обрызгивайте десны… Правильно я употребил слово, да?

Я вынуждена перейти к этимологии:

— Точнее было бы сказать «полощите». «Обрызгивать»— это от слова «брызги»: морские брызги, брызги дождя, можно брызнуть краской, чернилами. Солнце может брызнуть лучом.

— Как-как?.. Минутку! — Доктор хватается за блокнот. — Брызги, какое интересное слово! И какое многообразие в применении! — Он записал все мои варианты. — Язык — это моя слабость. Решил еще два изучить — русский и китайский…

«Как бы он, оставив меня в этой горизонтали, не перешел к изучению русского и тем более китайского», — уже отчаиваюсь я. Но, слава богу, доктор опустил капсулу-пилюлю в воду, сбрызнул, ополоснул мои злополучные десны и наконец поставил меня на ноги.

Прощаясь, я решила ему на память оставить маленький сувенир — медаль с Комитасом. Доктор был в восторге: еще бы, из самой Армении!

— Для таких штучек у вас хорошее слово найдено… Минутку! — С моим пальто в руках он хочет вернуться к блокноту.

— Памятка?

— Да, да, у меня в тетради так и записано…

У двери телефонный аппарат напоминает мне, что в этот день утром я должна обязательно позвонить в Оттаву, в советское посольство.

— Можно минуты две-три поговорить с Оттавой?

— Прошу, прошу, вот телефон, пожалуйста!

— Нужно выяснить насчет моего отъезда в Америку, — объясняю я и подхожу к телефону.

— Вы хотите звонить в советское посольство? — смутился доктор.

— Да. — И тут же догадываюсь, что к чему. — Здесь как-то шумно, позвоню из другого места…

— Да, лучше из автомата…

Наступило неловкое молчание, я поспешно взяла сумочку и, поблагодарив, вышла. Доктор, погрустневший, стоял в дверях…

На следующее утро вместе с моим здешним приятелем Грачем Пояджяном мы зашли в офис, чтобы продлить мою канадскую визу. Сидим в приемной, ждем своей очереди. На скамье крупный мешковатый парень, навострив уши, вслушивается в наш разговор.

— Армяне? — спрашивает он.

— Армяне, — отвечаем.

Обменявшись этим почти международным кодом и выяснив нашу принадлежность к армянству, парень, с трудом подыскивая слова, объясняет Грачу:

— Братец, я армянин, из Стамбула… Нурхан Манукян… Уже одиннадцать месяцев здесь. Хочу остаться — не разрешают. Говорят: «Принеси бумагу, что где-то работаешь», Пошел к здешним армянам, говорю: «Дайте бумагу». А они: «Ты дашнак? Если так, получишь». — «Никаких я этих вещей не знаю, братец! Какой я дашнак-машнак?! Я армянин». — «Иди тогда, из церкви проси бумагу». Пошел туда, дали мне двадцать долларов — и прости-прощай… А здесь, в офисе, говорят: «Ты из Турции, — значит, возвращайся в свою страну…» Я не турок, братец, я армянин…

— А что это за парень? С тобой рядом? — вступаю и я в разговор.

— Это мой дружок, грек. Я не знаю языка, и в таких местах он говорит за меня… Одиннадцать месяцев уже здесь, мамаша, — на этот раз обращается он ко мне, — все деньги, что были, утекли, как вода… Что я должен теперь делать, мамаша?..

Крупный мешковатый парень, жалкий и растерянный. Я подсказываю Пояджяну адрес землячества стамбульских армян в Монреале Может, они помогут. Пояджян на той же бумажке записывает и свой телефон, дает парню. Но вот входит служащий офиса и выкликает:

— Нурхан Манукян!

Грек подает знак, и наш сородич, крупный и беспомощный, следует за ним.