Мерлин. Моргана. Артур

Прошло семь часов. И вот галопом вернулись караульные, которых Артур поставил следить за продвижением врага. Чуть позже показались пиктские воины: они шли, сбившись в кучи, быстрым шагом, с воплями, обуреваемые жаждой убивать. Их обнаженные торсы, лица и руки были расписаны синей краской, и походили они на демонов, вылезших на свет из недр своей пропитанной суевериями земли. Вооружены они были деревянными щитами, пиками для дальнего боя, дубинами и ножами — для ближнего. Они ринулись прямо на выстроившихся в ряд логрских всадников, которые по знаку короля разошлись по флангам, разделившись на две группы по три тысячи человек: одной командовали Артур и Кэй, второй — Мордред и Гавейн. Перед пиктами оказалась укрепленная деревянными брусьями насыпь, за которой их ожидали пехотинцы оркнейской армии под командованием Ивейна. Пикты хлынули на них, подобно ударившей в дамбу волне, грозя затопить их. Но сзади уже соединились обе группы логрских всадников, так что пикты оказались полностью окружены. С гибкостью и яростью хищников они бросались на лошадей, кололи им ноздри пиками, пытались вспороть брюхо ножами или перебить колени дубинами. Всадников же хватали за ноги или подцепляли за пояс, чтобы стащить вниз. Оркнейские воины отражали нападавших пиками, а их стоявшие поодаль лучники убивали врагов прицельно. После первой же атаки почти все всадники лишились копий, которые остались в телах или в щитах противников. Те из них, кто не был убит на месте, вырывали застрявший наконечник и с презрительным смехом ломали древко копья о колено. Тогда Артур выхватил меч и устремился в плотные ряды пиктов. Рядом с ним был только Кэй, ибо он никогда не покидал короля во время боя. Меч Артура — самый прекрасный в Логрисе, подаренный ему Мерлином в день вступления на престол, — отражал все удары, проникал в любую брешь, описывал столь стремительные круги, что уследить за ними глазом было невозможно, с необыкновенной легкостью отсекал головы и конечности, пробивал шеи и животы. Меч Кэя, не такой ловкий, не такой быстрый, но почти такой же мощный, опускался и поднимался с завидным постоянством, взламывая одни лишь черепа. Вокруг короля образовался кровавый круг, куда тут же хлынули новые враги. Смертельно раненный конь Кэя рухнул на землю, всадник тоже упал и тут же вскочил, но в этот момент на шлем его обрушилась дубина, и он повалился замертво. Артур, спрыгнув со своего жеребца, прикрыл Кэя своим телом, как щитом, защищая его с такой неистовой яростью, что испуганные враги подались назад и предоставили ему тем самым передышку. Не желая воспользоваться ею, он сам ринулся на них. Гавейн, который находился довольно далеко и выкашивал пиктов целыми рядами, крикнул сражавшемуся рядом Мордреду:

— Похоже, король ищет смерти.

И оба, дав шпоры лошадям, обрушились на лавину пиктов, сомкнувшуюся вокруг Артура. Добравшись до него, они спешились, и бой возобновился с еще большим ожесточением, ибо враги, видя перед собой тех, кто воплощал разум, душу и доблесть Логриса, бросили против них лучшие силы в надежде обрести с их смертью победу. Вдали сражение почти прекратилось, поскольку прочие участники битвы в недоверчивом изумлении смотрели, как три лучших воина империи, словно неуязвимые богатыри, раз за разом отбивают бешеные атаки противника, оставляя широкие кровавые бреши в его рядах. Тогда образовалась последняя волна из тех пиктов, что решили прекратить бессмысленную борьбу у границы, чтобы сразиться в последней решающей схватке. Но Ивейн повел в атаку своих воинов, чей строй походил на копье, наконечником которого был он сам: перебравшись через насыпь, он сумел пробиться к Артуру, Мордреду и Гавейну, тогда как его пехотинцы присоединились к уцелевшим королевским всадникам. Вместе они вновь окружили врагов. Пикты сбились в кучу в центре поля, и в битве наступило затишье. Противники смотрели друг на друга, стараясь сосчитать одновременно и своих, и чужих. Артур потерял две тысячи человек — треть своей кавалерии, которой пришлось выдержать самый яростный натиск на открытом пространстве. Ивейн, благодаря укреплениям и своему тактическому гению, потерял не более пятисот воинов. Пикты оставили на поле боя двенадцать тысяч — убитых или неспособных сражаться. Это означало, что обе армии почти сравнялись числом, но не доблестью, ибо при таком соотношении потерь пиктам грозило полное истребление.

Артур направился к ним один. Навстречу ему двинулся громадный пиктский воин, чье тело было синим от краски и красным от крови.

— Ты хорошо сражался, — сказал Артур. — И можешь без всякого бесчестия прекратить бой, где всех вас ждет смерть.

— Мы еще не побеждены. Да и в любом случае лучше умереть воином на поле битвы, чем дома — от голода.

— Когда ты погибнешь смертью воина, многие другие — женщины, дети и старики — умрут от голода. Тебе безразлична их судьба?

— Судьбой их распоряжается не побежденный и мертвый, а победивший и живой. Если я одержу победу и останусь жив, они не умрут. Если нет, ты сам ответишь на своей вопрос.

— Это справедливо. Вот мой ответ.