Мерлин. Моргана. Артур

— Полностью доверяясь мудрым советам Ивейна, — сказал Артур, — я принял следующее решение: я сам возглавлю поход против пиктов и возьму с собой только шесть тысяч всадников королевской армии, оставив здесь восемь тысяч пехотинцев. Из гарнизонов общин и северной армии ни единого человека я не заберу. Мне нужны только конные воины, поскольку нам вследствие разбросанности и подвижности вражеских сил придется двигаться очень быстро. Королевская кавалерия и регулярная армия Оркании вместе составят войско в десять тысяч человек — этого достаточно для победы. Помогать мне будут Кэй, Ивейн, Гавейн и Мордред, который уже в состоянии сразиться с реальным противником, а также двадцать военачальников, назначенных командирами моей конницы. Каждый должен иметь двух лошадей. Мы отправимся в Каледонию самым коротким и легким для нас морским путем, на пятидесяти боевых триремах — это половина военного флота Логриса, стоящего на якоре в Кардуэле. После нашего отплытия двадцать пять галер останутся в оркнейских водах, чтобы обезопасить побережье от вражеских вылазок с моря. Поход обещает быть долгим, поэтому двадцать пять других галер будут постоянно курсировать между нами и Логрисом: туда — отвозить мертвых и раненых, нам — доставлять свежие подкрепления, сменных лошадей и новое оружие, а также снаряжение и съестные припасы, ибо я не хочу облагать Орканию тяжкой военной податью. Мы выступаем в конце зимы.

— Рассказывайте мне после этого о саксах! — воскликнул Гавейн. — Они любезно выстраивают свое войско так, чтобы можно было свободно потрошить друг друга, под открытым небом, без всякой спешки, пока кого-нибудь не истребят дотла, и все споры улаживаются в одной битве. Но эти пикты понятия не имеют о хороших манерах. Устраивают засаду, убивают исподтишка и исчезают на своих проклятых Горных Землях. Здесь нужны не воины, а крестьяне, умеющие выгонять крыс из нор. Словом, это должна быть армия, состоящая только из Кэев. Как жаль, что мы привезли с собой лишь одного!

Это были первые весенние дни 499 года — начало седьмого года войны. Странной войны почти без сражений, отчего королевская армия никак не могла одержать решительную победу, а в результате дерзких и почти всегда ночных нападений противника потеряла уже тысячу всадников. Среди пиктов погибших было лишь немногим больше, хотя все их постоянные селения были стерты с лица земли, плодородные долины захвачены, запасы зерна отобраны, сторожевые башни из кирпича срыты до основания, а оставшиеся дома мирные жители уведены в Орканию как пленники. Но воины пиктов большей частью сумели пробраться в трудно доступные для кавалерии горы, где у них было множество тайников и укрытий. Они увели с собой молодых женщин, детей и скот, необходимый им для выживания, ибо землю обрабатывать они уже не могли. Впрочем, одна цель похода была достигнута: грабительские набеги полностью прекратились, поскольку на суше за пиктами охотились королевские всадники, на море крейсирующие вдоль побережья корабли Артура без труда догоняли и топили вражеские барки, а регулярная армия Оркании, которую теперь ничто не отвлекало, надежно охраняла границу. Провинция наконец обрела полную безопасность, и благосостояние ее росло. Однако Артур не мог вечно держать такую военную силу в столь скромной и удаленной части империи. Пребывавшие в Кардуэле и в Камелоте пэры Стола уже несколько раз требовали его возвращения — в частности, в связи с серьезными событиями, происходившими по ту сторону моря, в галльской Арморике, где нападению подверглись провинции Беноик и страна гонов, которыми управляли союзники Логриса Бан и Богорт. Кроме того, затяжная война исподволь подтачивала боевой дух армии — постоянное тревожное ожидание и нескончаемые засады стали тяжким испытанием для духа, а не для тела. Напряжение приводило к ссорам между воинами и даже между командирами. Особо частыми были стычки Кэя и Гавейна, которых приходилось вразумлять самому королю.

Услышав саркастическое замечание Гавейна, Кэй тут же взорвался:

— Не потому ли, что породил тебя союз севера и юга, Оркании и Думнонии, стал ты похож на заблудившегося и озлобившегося пса, который не знает, куда ему приткнуться и как себя вести? Ты обязан относиться ко мне с уважением как к старшему по возрасту, правой руке и молочному брату короля!

— Молочный брат! — со смехом воскликнул Гавейн. — Видно, придется королю усадить за Стол всех телят, которые делили с ним материнское молоко!

— Молоком меня оскорбляешь? — вскричал Кэй. — Но на сей раз я залью его твоей кровью. Отойдем в сторону и обнажим мечи! Я расколю надвое пустую скорлупу, что служит тебе вместо головы!

— Я не пень, чтобы терпеливо ожидать, пока ты размахнешься! За то время, что нужно тебе всего лишь для одного удара, я успею изрезать тебя на мелкие кусочки, если, конечно, клинок мой пробьется сквозь железные побрякушки, которые ты навешал на себя из кокетливой предосторожности!

— Кэй и Гавейн, замолчите! — приказал Артур.