Мерседес из Кастилии

Даже эти условия показались Эрнанде де Талавера чересчур щедрыми, однако при всем своем авторитете духовного пастыря он слишком хорошо знал характер Изабеллы, чтоб возражать, когда она приказывала. И мягкий тон приказа тут уж ничего не значил!

Получив несколько дополнительных указаний и посоветовавшись с королем, который работал в смежном кабинете, архиепископ отправился выполнять возложенное на него поручение.

Прошло два-три дня, прежде чем дело разрешилось. Изабелла, как обычно, проводила время в своем домашнем кругу, когда к ней снова явился ее исповедник. Архиепископ вошел багровый от негодования; с первого взгляда можно было заметить, что он находится в полном расстройстве чувств.

— Что с вами, святой отец? — удивилась Изабелла. — Может быть, новая паства возмутила ваш дух? Неужели неверные упорствуют?

— Совсем нет, сеньора, дело не в моих новых подопечных. Но даже последователи лжепророка не столь упорны, как иные христиане! Этот Колумб просто сумасшедший! Ему место среди фанатиков-магометан, а не за рулем корабля вашего высочества!

При этой вспышке злобы королева, маркиза де Мойя и донья Мерседес выронили рукоделие и одновременно устремили на прелата огорченный взгляд. Все они надеялись, что препятствия, вставшие на пути к благополучному завершению переговоров, будут устранены и что Колумб, завоевавший их глубокое уважение смелостью и необычностью своих замыслов, сможет вскоре отправиться в путь. Любопытство их было возбуждено до предела, ни о чем ином они уже не могли думать и ждали осуществления этих замыслов с понятным нетерпением. Тем неожиданнее и горше было разочарование. У Мерседес тоскливо сжалось сердце; донья Беатриса и королева были глубоко опечалены.

— Надеюсь, вы должным образом изъяснили сеньору Колумбу, что мы ему предлагаем? — с необычной для себя резкостью обратилась Изабелла к архиепископу. — Неужели он все еще настаивает на предоставлении ему и его потомству титула и власти вице-короля? Неужели он не отказался от своих неслыханных и оскорбительных требований?

— Именно так, ваше величество! Сам Людовик Французский или Генрих Английский в переговорах с королевой Кастилии не могли бы держать себя высокомернее и неуступчивее этого подыхающего с голоду генуэзца! Он стоит на своем. Он воображает себя избранником божьим, но тот, кто действительно ощущает в себе высокое призвание, не станет держать подобные речи и ставить подобные условия. Ему нет оправдания!

— Что ж, такая настойчивость делает ему честь, — заметила королева, — но всяким уступкам тоже есть предел. Я больше не стану его защищать. Предоставим Колумба его судьбе, которая не замедлит воздать ему должное за самомнение и за все его неслыханные притязания.

Это прозвучало как приговор: в Кастилии Колумбу, видимо, больше нечего было делать. Архиепископ успокоился. Он о чем-то еще переговорил наедине со своей духовной дочерью и удалился.

Вскоре после этого Кристоваль Колон, как его называли испанцы, или Христофор Колумб, как он позднее называл себя сам и как называем его мы, получил окончательный ответ. Его условия были отвергнуты и всякие переговоры о путешествии в Индию кончены раз и навсегда.

Глава VIII

Да, так всегда со мной бывало:

Чем радужней была мечта,

Тем безнадежней увядала,

Подобно розе без куста.

Томас Мур[34]. «Лалла Рук»

Было всего лишь начало февраля, но погода в этих южных краях стояла по-весеннему мягкая. Наутро после описанного выше разговора перед одним из невысоких домов Санта-Фе, возведенных для нужд испанской армии, собралось человек шесть — восемь. Но привлек их сюда не солнечный день, а гораздо более важное дело.

Все это были степенные пожилые испанцы, если не считать юного Луиса де Бобадилья. Статная фигура Колумба возвышалась над всей этой группой.

Генуэзец был в дорожной одежде, неподалеку его ожидал послушный и сильный андалузский мул. Рядом с мулом стоял оседланный боевой конь: видимо, кто-то собирался проводить мореплавателя.

В числе собравшихся были верный друг Колумба — главный казначей королевства Кастильского Алонсо де Кинтанилья и главный сборщик и хранитель церковной казны Арагона Луис де Сантанхель[35], который одним из первых оценил справедливость мудрых суждений генуэзца и величие его замысла. Оба пытались в чем-то убедить мореплавателя, но вскоре разговор их подошел к концу, и Сантанхель воскликнул со свойственной ему горячностью и прямодушием:

— Клянусь славой обеих корон, не так должно было кончиться это дело! Но прощайте, сеньор Колумб. Да хранит вас бог, и да пошлет он вам более мудрых и беспристрастных судей! То, что было, заставит нас устыдиться, а то, что будет, сокрыто временем.