Мерседес из Кастилии

— А что скажешь ты об этой неведомой земле, которая будто бы лежит за океаном и которой никто никогда не видел да и не увидит?

— Скажу, что у тебя язык без костей: ты, Пэро, сам не знаешь, что мелешь. А еще скажу, что было время, когда Канарских островов тоже никто не видел, когда моряки вообще боялись отходить от берегов, когда португальцы даже не слышали о такой земле, как Гвинея, и уж, конечно, не знали, что у них там будут владения и рудники. А теперь я сам побывал в Гвинее, и благородный дон Христофор тоже — я его видел там собственными глазами!

— При чем здесь Гвинея и португальские рудники, когда мы говорим о путешествии на запад! Все знают, что есть такая страна Африка, и нет ничего удивительного, если португальские моряки доплыли до земли, о которой давно знали. Но кто поручится, что за океаном есть другие материки? Это все равно что говорить, будто есть другая земля на небесах!

— Хорошо сказано, Пэро! — поддержал матроса один из его единомышленников. — Придется Санчо пошевелить мозгами, чтобы на это ответить!

— Хорошо для болтливой бабы, которая не думает, о чем говорит, — холодно заметил Санчо. — А вот королева и наш адмирал рассудили по-другому! Слушай, Пэро, ты, видно, знаешь только одну дорожку — между Палосом и Могером, а потому считаешь, что от Севильи до Гранады и пути нет! В каждом деле бывает начало, и наше плавание, конечно, проложит дорогу в Катай. А плывем мы на запад, а не на восток потому, что, во-первых, так ближе, а во-вторых, — это единственный водный путь. Ответьте, друзья, может каравелла или любая другая посудина с любой оснасткой пройти под парусами через горы и долины целого материка?

— Нет, конечно, не может! — последовал единодушный ответ.

— В таком случае, взгляните утром на карту адмирала, когда он ее развернет у себя на юте! — с торжеством продолжал Санчо. — Вы там сами увидите, что земля тянется от полюса к полюсу по обеим сторонам Атлантического океана. Значит, плыть можно только на запад, куда мы и поплывем! Так что Пэро просто болтает невесть что!

— Верно, Санчо! — послышался еще один голос. — А ты, Пэро, лучше укороти свой язык!

Но язык Пэро было не так-то легко укоротить, и, возможно, он сумел бы ответить Санчо столь же язвительно и неопровержимо, если бы ему не помешал крик ужаса и смятения.

Ночь была довольно светлая, и с каравелл можно было ясно различить вершины гор на острове Тенерифе. Внезапно над самой высокой из них взметнулся гигантский столб пламени, которое то озаряло всю гору, то снова меркло, погружая окрестности в жуткую и таинственную мглу[58]. Многие матросы упали на колени, шепча молитвы, остальные торопливо крестились. Затем поднялся всеобщий ропот, и через несколько минут даже те, кто спал, были разбужены и высыпали на палубу, растерянные и ошеломленные небывалым зрелищем. Не зная, что думать, матросы решили обратиться к адмиралу и выбрали для переговоров Пэро.

Колумб со своими приближенными все время оставался на юте и, конечно, одним из первых заметил это редкое явление природы. Спутники его были людьми достаточно просвещенными и наблюдали за извержением вулкана без всякого страха, когда на мостик поднялся Пэро в сопровождении чуть ли не всей команды.

Заставив своих друзей замолчать, Пэро обратился к Колумбу.

— Сеньор адмирал! — заговорил он испуганно и в то же время дерзко. — Мы пришли обратить внимание вашей милости на вершину острова Тенерифе. Это дурное знамение! Оно предостерегает нас, чтобы мы не пускались в неведомые просторы Атлантики! Поистине пришло время вспомнить о слабости сил человеческих. Можно ли дальше испытывать терпение судьбы, когда даже горы извергают дым и пламя!

— Кто из вас плавал по Средиземному морю и побывал на острове Сицилия? — спокойно спросил Колумб.

— Я, сеньор дон адмирал! — поспешно ответил Санчо. — Мне, недостойному, выпала такая честь. Я видел Кипр, Александрию и даже Стамбул!

— Ну что ж, значит, ты видел и гору Этну, постоянно извергающую такое же пламя, хотя она расположена на цветущем острове, которому судьба явно покровительствует, а вовсе не гневается на него, как вы вообразили.

Затем Колумб принялся подробно объяснять матросам, что такое вулканы, ссылаясь на своих приближенных, с охотой подтверждавших каждое его слово. Он сказал, что это небольшое извержение — явление обычное, и если уж считать его за предзнаменование, то лишь за доброе: видно, сама природа решила осветить им путь в ночи!

После этого все, кто был на полуюте, спустились на палубу, чтобы своим примером и разумными речами предотвратить готовую вспыхнуть панику. В какой-то степени это удалось — во всяком случае, вулкан уже не пугал так матросов, — и главную роль здесь сыграли не офицеры, а Санчо и еще несколько моряков, уже повидавших подобные огнедышащие горы.

Вот с какими трудностями приходилось сталкиваться великому мореплавателю даже тогда, когда после долгих лет безуспешных ходатайств и просьб он получил наконец три жалкие каравеллы и приступил к выполнению своего грандиозного замысла, не имевшего себе равных во всей истории человечества.