Мертва для тебя

– Я этого не говорю, но… – Лея делает шаг назад. – Разве не примечательно, что телефоны, с которых вам писали, подключались к сети поблизости от вашего офиса в Копенгагене?

Густав разворачивается и продолжает идти к дому.

– У меня больше нет сил.

– Я тоже начинаю уставать от всей этой лжи. Нам нужна ваша помощь, чтобы отправить за решетку виновных. Это ведь в ваших интересах. Если это «Семья»…

– Извините, – говорит Густав, остановившись прямо перед Леей. – Я похож на сумасшедшего? Вы на полном серьезе предполагаете, что я собираюсь помочь вам посадить «Семью»? Они похитили и, может быть, убили моих детей. Как вы думаете, сколько проживем я и Карро, если я сообщу вам информацию, которая поможет вам стать начальницей или ради чего вы все это делаете?

– Вы считаете, что дело в моей карьере? Почему вы не хотите, чтобы в тюрьму сели те, кто так обошелся с вами и вашей семьей?

Лея скрещивает руки на груди.

– Поверьте, я бы хотел казнить их всех, моя ненависть больше этого чертова моря, но я не намерен копать себе могилу. Оно того не стоит. И если вы извините меня, то я поднимусь и попробую позаботиться о своей жене, которая уже сутки не встает с постели. Такова моя реальная жизнь.

– Если вы не расскажете, где были ночью, когда исчезла ваша семья, и не предоставите нам доступ к вашему телефону, прокурор примет неблагоприятное для вас решение.

Густав не отвечает. Ему нечего сказать. Лея остается на лестнице, когда он заходит в дом.

– Лучше идите домой и сплетите несколько ковров, – кидает он и закрывает за собой дверь.

На кухне от стягивает с себя мокрую куртку и достает из холодильника «Ред Булл». Отпив несколько глотков и услышав, что Каролина в ванной, Густав поднимается по лестнице на второй этаж. Он распахивает дверь и с удивлением видит, что Каролина накрасилась и надела джинсы и блестящий топ. Выглядит переливающимся дискотечным шаром.

– Что-то произошло?

– Нет, а должно было? – говорит она и медленно поворачивает голову в его сторону.

– Какого черта ты творишь?

Она пугает его. Около умывальника стоит полупустой бокал с красным вином.

– Я что-то пропустил? – спрашивает Густав, стоя на пороге ванной и глядя на весь этот спектакль.

– Нет, я просто собираюсь к Иде, – отвечает Каролина, расчесывая волосы щеткой.

– Ты сутки не вставала с постели, а теперь внезапно собираешься общаться с друзьями? Прости, но я не успеваю за тобой.

– Я стараюсь изо всех сил. Ты не можешь просто порадоваться за меня? Подбодрить меня, – Каролина растушевывает румяна на худых, впалых щеках.

– Я отвезу тебя, – говорит Густав и смотрит на часы, на которых уже почти семь.

– Супер, я спущусь через две секунды, – ледяным тоном откликается она.

Она отвратительна.

Киллер

Промокший до нитки Хенрик сворачивает на улицу, ведущую к его дому. Пахнет травой и дешевым пивом. Среди деревьев парка из переносных колонок грохочет музыка. Молодежи, похоже, плевать на грозу и дождь.

Хенрик набирает код домофона и входит в красивый холл. Столетний лифт поднимает его на последний этаж.

Когда за спиной захлопывается дверь квартиры, на Хенрика накатывает одиночество. Инстинктивно он хочет снова выйти на улицу. Может, пойти и усесться в парке среди алкашей и подростков?

Но Хенрик понимает, что должен научиться быть довольным положением вещей. Он снимает промокший свитшот, швыряет его на кухонный стул и достает из холодильника холодное пиво.

Поскольку он так и не обзавелся нормальными лампами, он зажигает подсветку на вытяжке. В этот момент раздается звонок в дверь. «Кого это принесло?» – думает он. Меньше всего ему хотелось бы сейчас изображать сердечные отношения с каким-нибудь новым соседом. Хенрик неохотно направляется к входной двери и смотрит в глазок.

Лея.

Подумав несколько секунд, он открывает дверь.

– Что-то случилось? – спрашивает он, глядя в огромные темные глаза.

– Можно я войду? – в свою очередь спрашивает Лея и снимает куртку.

Хенрик кивает и придерживает тяжелую железную дверь.

– Меня впустил в подъезд твой сосед с таксой.

Не разуваясь, она проходит в комнату.

– Давай куртку.

– Нет, ничего, спасибо, – говорит Лея и кладет куртку на пол, а потом подходит к окну. – Я поговорила с одним твоим коллегой из Стокгольма, он мой старый знакомый.

– Вот как?

Хенрик замирает, ему не нравится, к чему она клонит.

– Я знаю, почему тебя перевели сюда, – говорит она, повернувшись к нему.

– Что бы тебе ни наговорили, полной картины ты себе не представляешь.

У него нет ни малейшего желания обсуждать весенний инцидент.

– Как чувствует себя твоя дочь?

Лея скрещивает руки.

– Лея, пожалуйста…

– Я бы поступила так же, – прерывает его она.

Он смотрит на нее с удивлением, не в силах истолковать выражение ее лица.

– Если бы кто-то изнасиловал мою дочь и не нашлось достаточного количества улик, чтобы осудить свинью, которая это сделала, я бы тоже взяла правосудие в свои руки. Я считаю, что ты правильно чуть не убил того ублюдка.

– Я не хочу об этом говорить, – отвечает Хенрик и идет на кухню.

С самого начала было понятно, что рано или поздно Лея докопается до правды.