Мертвая Академия.

Только в углу башни раздавались приглушенные хрюкающие звуки. Внезапно я почувствовала страх. Я не одна? Как жаль, что я отослала Демона!

Осторожно зашла за гроб и…

Нашла того, кто жрал мою обувь. Туфли, красивые и изящные, из черного бархата, с каблучком-рюмочкой, принесенные мне Демоном из столицы, были уже мертвы и восстановлению не подлежали. Одна валялась выпотрошенная, вторая только что пропала в жующей пасти, последним исчез шнурок — его втянули одним засосом, как спагетти. Монстр со спиной, окрашенной в зеленый цвет, сидел и жевал мою обувку, похрюкивая от удовольствия.

Бульдог доедал. Глоток, и все кончено. Глаза навыкате, круглые, как блюдца, удовлетворенно зажмурились, затем веки масляно захлопали.

Пасть раскрылась, язык вывалился и попытался зализать и затянуть шнурок от второй туфли. Я набрала в грудь побольше воздуха:

— ФУ! — Пес подскочил до потолка и повалился на спину лапками кверху, показывая смерть от сердечного приступа. Странная собака изображала полное упокоение. Из пасти торчал шнурок, челюсти зажевывали его, ботинок медленно двигался к псине.

— Не прокатит! — заявила я. — А ну-ка выплюнь сейчас же! — Челюсти задвигались быстрее, собачьи клыки стали усердно жевать край ботинка.

— Ну ладно! — Я бросилась к метле. Произведение обувного искусства это уже не спасет, но хоть отучит в дальнейшем портить мои вещи.

Стоило мне сделать шаг в сторону пса, как он, задрыгав жирными лапками, не очень изящно, но все-таки довольно быстро и проворно перекатился набок, вскочил и дал деру. За ним на шнурке летело полботинка.

С разбегу собака врезалась в стену, раздался смачный звук — чпок! — и пес исчез. По стене стекала вниз жирная зеленая клякса эктоплазмы. Конечно, в Мертвой Академии обязательно должны быть собаки-призраки. Я злобно пристукнула метлой об пол. Вот благодаря кому я несколько недель проходила босиком. Удружил, псина, ничего не скажешь.

Из стены показалась клыкастая морда. Я схватилась за метлу:

— От я тебе! — потрясла я ей. Пес спрятался, но выглянул снова из стены в другом месте. Так он мне все стены своей слизью испачкает.

— Кто мне компенсирует съеденные туфли и кроссовки, а? — Потусторонняя псина заныла, понимала же, что нельзя было жрать обувь. Виновато вышла из стены, и на пузе, прижимаясь к полу, скуля, поползла ко мне, умильно хлопая глазками и мотая брылястой башкой. Доползла, жалостливо завыла, ткнулась широким лбом в ногу. Ну как тут было не почесать?

Бесхвостый зад собаки радостно завилял, морда расплылась в счастливой улыбке, глазки стали масляными, и я поняла: он весь мой, с потрохами. Теперь не отвяжется до конца жизни, а так как пес уже мертв… В общем, это будет долго. Похлопывая, почесывая собаку, я наминала ей холку, а псина умирала от счастья. Сгребя в охапку складчатую голову с приплющенным рылом, я спросила:

— Что взамен испорченных туфлей, морда, дашь? — Собака наклонила брылястую балду набок, на плоской моське отразилось раздумье. Брови пса поднялись вверх, и он с радостным лаем забегал вокруг меня, да так быстро, что я не смогла вовремя поймать его за ошейник. Пес взял разбег и… к моему ужасу, сиганул в окно. Я вприпрыжку поскакала следом и наполовину вывалилась в проем.

Псина давно мертва, но все же необходимо разобраться, что это за приступ суицида. Неужели я так сильно его застращала и пристыдила? Я вертела головой во все стороны, собаки нигде не было видно. Когда я уже устала ждать, залезла внутрь и взялась за ручку окна, сбоку, из-за спальной башни послышался собачий лай.

Я вылезла в окно снова и увидела такую картину: на меня скакал стол, радостно и оптимистично подпрыгивая. Столешница врезалась в окно и застряла. Я посмотрела в щель между столом и рамой. Пес радостно бежал по отвесной стене вниз, брыли подпрыгивали при каждом скачке, разбрызгивая слюну во все стороны.

Сделав круг, он развернулся и с разгона полетел ко мне. В страхе я шуганулась от окна. И вовремя: широкий лоб врезался в днище, предмет интерьера втиснулся в башню, загрохотал по полу, теряя щепки.

Пес вопросительно уставился на меня: мол, пойдет такой обмен туфли на украденный стол? Осмотрела обновку, подняла, поставила к окну. Оценила погрызенную ножку, изрезанную рунами столешницу. Да, обмен мне понравился, это была та самая любимая мной парта из библиотеки, уворованная собакой.

Что не сделаешь ради учебы! Я ведь теперь адепт академии.

И как это пес смог ее уволочь, непонятно. Я почесала его за ухом, но пса это не устроило, ему хотелось больше. Он плюхнулся на спину, ворочая короткими лапками в воздухе. Ни дать ни взять колбаса с четырьмя ногами по углам. Пришлось долго расплачиваться почесушками за новую деталь интерьера.

Хлопнуло окно, вампир шагнул в комнату. От него валил дым, одежда была местами прожжена. В руках книги не было.

От вопля:

— Монстрик, брысь! — я подскочила до потолка. Демон схватил пса за шкирку и оттащил от меня.

Замерла. Осмотрела вампира с головы до ног, и у меня челюсть упала на пол.