Мёртвая дорога

Выбирая направление железной дороги на огромном пространстве, мы старались проложить её по долинам рек и ягелевой тундре, где местность не изрыта буграми пучения; судя по неоднократным исследованиям Болотова, грунт в таких местах почти всегда был песчаный.

На фотосхемах, составленных из отдельных снимков, километр за километром ложилась проектируемая железная дорога. После тщательного исследования каждого снимка они вместе с фотосхемами отправлялись в партии, куда их сбрасывали с самолётов. Получив такие материалы, наши изыскатели легко ориентировались на местности, прокладывая трассу. По этим же материалам наметили места строительства мостов через реки Надым и Пур, разместили станции и разъезды. Неясным оставался только мостовой переход через реку Таз, который должна была выбирать соседняя Енисейская экспедиция. По условиям местности их участка её руководители наметили строительство моста ниже устья реки Кыпа-Кы. По условиям же нашего участка трассу следовало прокладывать по правому берегу реки Варка-Сыль-Кы, на чём настаивал в радиограммах и Рогожин. Если будет принят вариант Енисейской экспедиции, то Рогожину нужно будет прокладывать трассу к Тазу по совершенно голой равнине, усеянной болотами, озёрами и бугристой тундрой, где совершенно нет леса и нет даже земли, пригодной для отсыпки насыпи.

Но Мальков стоял за вариант Енисейской экспедиции. Он брал линейку, делал вычисления, складывал цифры...

— Уважаемые товарищи, — (мы понемногу отучили его говорить «коллеги»), — ведь он короче варианта по Варка-Сыль-Кы на целых пять километров, — доказывал он. — А это в будущем даст большую экономию. Ведь каждый поезд будет проходить быстрее.

— А как и чем полотно дороги будем отсыпать, об этом вы подумали? — возражал ему Болотов. Вы видите, что делается на снимках? Одни болота да бугры пучения. А на них песочку не найдёте.

— Вы там ещё не были, — отмахивался Мальков.

— Я по фотоснимкам вижу. Был бы песок, так был бы и ягель или хоть какая-нибудь растительность, а здесь одна чернота, — ткнул главный геолог в фотосхему.

— Уважаемый товарищ! Не будьте так уверены. А в крайнем случае, если песка нет, людей хватит, чтобы любым грунтом отсыпать насыпь носилками.

— Да пойми же ты наконец! — вспылил геолог. — Такая земля, как там, наполовину смешана с водой и на носилках держаться не будет.

— На такой случай ведра есть, ими землю и с водой можно таскать, — невозмутимо возразил главный инженер.

— Вас бы заставить таскать, не то бы вы запели, — обозлился Евгений Петрович и отвернулся от Малькова.

— Вы, Лазарь Тимофеевич, не учитываете ещё одного очень важного обстоятельства, — вмешался я с возможным и, кажется, удавшимся мне спокойствием. — Ведь на железной дороге поселятся люди. Им, конечно, в лесу и у речки лучше будет, чем в тундре, где зимой метели, а летом не просыхает земля.

— Ну что же, с этим я отчасти согласен, — сказал он.

— А почему только отчасти? — вновь вмешался главный геолог.

— А потому, что наш героический советский народ нельзя запугать ни тундрами, ни метелями, — срезал его Мальков.

— Верно, — остановил я Болотова, готового снова вскипеть. — Но если бы вас, Лазарь Тимофеевич, назначить начальником станции вот сюда, где вы наметили станцию... Согласились бы вы прожить там хоть годика два? — посмотрел я на него.

— Не понимаю, при чём тут я? — пожал он плечами.

— Да так, к слову пришлось. А вообще, как говорит Татаринов, не мешает иногда ставить себя в положение тех людей, которые будут строить или эксплуатировать дороги по нашим проектам.

Мы помолчали.

Мне неприятно было разговаривать с главным инженером, и я не мог понять, кто он и чего хочет...

Но мне хотелось прийти к единодушному мнению, чтобы легче было отстоять вариант по долине реки Варка-Сыль-Кы.

Мальков походил вокруг стола и как-то нехотя сказал:

— Если в инженерном деле считаться со всеми, то лучше не быть инженером.

— С чем же инженер должен считаться? — посмотрел я строго на него.

— Только с цифрами, — совсем мрачно заявил он.

— Эх, Лазарь, Лазарь, не то мелешь... — вздохнул Болотов. — Надо бы тебе годок-другой на строительстве поработать, да и на эксплуатации не мешало бы побывать, тогда бы другой из тебя проектировщик вышел.

Малькова мы так и не убедили. А на другой день нас вызвал Татаринов на реку Таз, куда должен был прилететь и он сам. Там, как у нас на Пуре, был организован Борисовым аэродром на песчаной косе, и мы вылетели втроём на двух самолётах.

Рогожину я ещё накануне дал радиограмму, чтобы он спустился на лодке в устье реки Варка-Сыль-Кы.

Мы с Болотовым летели на самолёте Волоховича, Мальков летел с Юркиным. По дороге сбросили почту в партии Абрамовича и Амельянчина. Волохович низко кружился над их палатками, но многих я не мог узнать — так люди обросли бородами.

Рядом с белыми палатками у дымокуров стояли и лежали олени. Обе партии расположились у небольших речек, вблизи оленьих пастбищ — ягелевой тундры.