Мёртвая дорога

Изменения в трассе были продиктованы в некоторых местах наличием пригодного грунта для отсыпки насыпей. Мы теперь хорошо знали тундру. Геологи ещё летом обследовали огромные её пространства и могли сказать строителям, откуда брать грунт. Они страшно обрадовались, найдя в долине Ево-Яхи гравийно-песчаный материал, годный для балласта. Эти совсем редкостные в тех местах отложения, оставленные мощными потоками талых ледниковых вод, позволяли намного удешевить строительство дороги.

Надо сказать, что здесь, у Полярного круга, где вся земля скована вечной мерзлотой, в руслах рек мерзлота отсутствует, а на левом берегу реки Надым были встречены даже песчаные дюны — такие же, как в знойной пустыне: высота дюн нередко достигала пятнадцати метров и более. И не удивительно, что рядом с безжизненной, угрюмой тундрой в долинах рек живёт роскошный кедровый лес.

Итак, второе лето в Заполярье мы встречали уже старожилами, зная о тундре почти всё, что должны знать изыскатели. Партии заранее были оснащены, в тундре уже давно стояли изыскательские домики и склады, в которых хранилось заранее завезённое продовольствие. У нас не было спешки, как в первую весну: весь наш пятисоткилометровый участок строители разделили на два плеча — от Надыма до Уренгоя должно было строить Обское управление, а от Уренгоя до Таза — Енисейское. Оба управления вели пока работы за пределами участка нашей экспедиции, и мы могли спокойно заниматься изысканиями. Единственно, что нас беспокоило, это вода в тундре для снабжения паровозов и посёлков: озера и речки здесь зимой промерзают до дна, и задача водоснабжения была нелёгкой. Оставалась одна надежда на скважины; мы готовились к глубокому бурению в вечной мерзлоте и в руслах речек, имея смутные надежды на подрусловые потоки.

Читать подробное описание наших работ во втором году было бы мало интересно — это походило бы на технический отчёт. Скажу только, что работали мы с неменьшим подъёмом, чем в первое лето. У меня, Рогожина (который ещё до распутицы вернулся в Уренгой, оставив Нину Петровну в Томске учиться на курсах повышения квалификации), да и у всех окрепла вера в надобность дороги. Самый размах строительства укреплял эту веру. На западном и на восточном участках дороги оба строительные управления должны были в 1950 году проложить четыреста километров железной дороги, а это для Заполярья очень много. Страна посылала экскаваторы, автомашины, строительные материалы и много другого. Правда, когда мы читали газеты и журналы, слушали радио о великих стройках на юге страны, нам иногда было обидно, что про нашу не менее величественную стройку никто не пишет; но мы понимали, что, возможно, писать о ней ещё рано или что писать и говорить о ней в условиях начавшейся «холодной войны» вообще не стоит. Мы были уверены, что делаем для страны и народа ценное, доброе дело. У всех в памяти были походы «Седова», «Красина», «Челюскина», слава пролагателей Великого Северного морского пути, соединяющего европейский и азиатский Север нашей страны, делающий доступным Северный Ледовитый океан с его предполагаемыми природными богатствами. Но, при любом героизме и мастерстве мореплавателей, Северный морской путь не может быть круглогодично непрерывным; мы же своим трудом дадим то, чего нельзя получить от ледового моря... Так думали все — или почти все.

Благодаря столбовой линии связи у нас в штабе стоял селектор, и мы всегда знали, что происходит на строительстве. Передавались сводки выполненных работ за день, выработки экскаваторов, продвижение укладки, открытие движения по новым мостам и многое другое. Зимой, когда затихали работы, мы иногда слушали селекторные совещания, проводимые Антоновым. Начинал он их почти всегда поздно ночью. В это время на линии других разговоров уже не велось и слышимость была хорошая. Антонов любил именно по селектору — чтобы слышала вся линия от Ермаково до Уренгоя — делать «оттяжки» своим большим и маленьким подчинённым. Его разнос слушали одновременно сотни руководителей. Он часто повышал голос, перебивал оправдывающихся, требуя повиновения. В конце совещания он произносил примерно такие речи:

«Сколько раз я говорил вам держать нос по ветру — и тогда вы будете всё видеть вокруг себя. Нужно не замыкаться в своей скорлупе, а думать и обсуждать назревшие моменты. Надо вовремя преодолевать трудности, иначе они засосут вас в первом же болоте. Вы часто толчётесь на месте, не раскидываете умом, не мобилизуете своих подчинённых на выполнение задач сегодняшнего дня. Мои ежедневные установки остаются как глас вопиющего в пустыне. Товарищи, нужно действовать энергично, не щадя своих сил и возможностей. Я надеюсь...» и прочее.

Конец речи он произносил торжественно и выключал селектор.