Мертвая сцена

Я как никогда с радостью поднялся с нар и, заложив руки за спину, вышел из камеры.

«Идем! Идем! — стучало у меня в голове. — Идем на опознание! Сейчас меня наконец назовут тем, кем я действительно являюсь! И уже никто больше и никогда не посмеет опровергать этот факт!»

Войдя в до боли знакомый следовательский кабинет, я тотчас узнал того второго, кто там находился:

— Фигуркин!

— Устин, — приподнялся мне навстречу нелепый увалень. Никогда я не был так рад его видеть, как сегодня.

— Как-как вы сказали? — опешил следователь. — Как вы назвали подследственного?

— Устин, — повторил Фигуркин.

Следователь от изумления тоже встал.

— То есть… как это? — растерянно произнес он, во все глаза глядя на Фигуркина.

— Да вот так: Устин, — в третий раз назвал меня моим именем драгоценный недотепа. — Устин Уткин.

У следователя даже рот открылся от изумления — и, как видно, пропал дар речи. Он еще долго стоял на месте, вертя головой: с Фигуркина на меня — и обратно. Я испытывал неизъяснимое блаженство при виде этой картины.

А затем я проснулся.

Увы, сон не оказался вещим. Мне приснилось то, что должно было произойти в реальности. Но я, по-видимому, попал в какой-то ночной кошмар, от которого все никак не могу пробудиться.

В общем, произошло следующее. Следователь действительно вызвал Фигуркина, но тот пришел не утром, как мне снилось, а лишь после обеда. Тем не менее в кабинет к следователю я, как и во сне, вошел с полной уверенностью в том, что сейчас выяснится моя личность — и мое дело примет совсем другой оборот. Опять же, точь-в-точь как во сне, я сразу узнал Фигуркина. Он даже сидел на том самом месте, что и в моем сне.

Но совпадения на этом закончились. Как только Фигуркин увидел, в свою очередь, меня, он тут же отвел глаза. В моем мозгу моментально мелькнула мысль, что это не предвещает ничего хорошего.

— Товарищ Фигуркин, — обратился следователь к моему калечному (в творческом плане) коллеге. — Посмотрите внимательно на подследственного. Вы его узнаете?

Фигуркин бросил на меня короткий несмелый взгляд, тут же снова отвел глаза — и перевел их на следователя:

— Узнаю.

Мое сердце забилось сильнее. Сейчас, сейчас он скажет, кто я на самом деле. А глаза он отводит понятно почему. Думает, что я убийца. Ха-ха.

— Так кто же этот гражданин? — небрежно кивнул следователь в мою сторону.

— Это гражданин… — начал Фигуркин и сглотнул: — Гражданин Носов, — еле слышно прошептал он.

— Что?! — напротив, заорал я. — Фридрих, опомнись! Что ты несешь?

— Тихо, Носов! — Следователь стукнул кулаком по столу. — Все, опознание произведено. И я вам этого не забуду, учтите. Вы последовательно пытаетесь превратить следствие в фарс! Но на этом хватит!

— Нет, это не я устраиваю фарс! — со злостью парировал я. — Это вас водят за нос, как вы не поймете… Я не знаю, что Алла наговорила этому идиоту, — ненавидящим взглядом посмотрел я на Фигуркина, — но только он, как и она, нагло лжет вам в глаза! А вы и верите!

— Молчать! — вне себя от ярости крикнул следователь. Я еще никогда не видел его таким. — Товарищ Фигуркин, — совсем другим тоном обратился он к подлецу, — я приношу вам свои извинения за беспокойство и за то, что вам пришлось выслушать эти оскорбления… Наш подследственный, видите ли… Скажите, вы же с ним вместе учились?

— Да, — кивнул Фигуркин. На этот раз его голос зазвучал увереннее, поскольку в данном случае он сказал правду.

— И что — во время учебы он был такой же?

— Он был… — снова замямлил Фигуркин. — Извините, я не помню, — в конце концов с виноватым видом развел он руками.

— Впрочем, это уже неважно, — махнул следователь рукой. — Сейчас уведут нашего постыдного циркача, — он, сморщившись, посмотрел на меня, — и вы тоже сможете идти.

В дверях появился старшина, и я встал со стула.

— Фигуркин, я тебе этого никогда не прощу, — прошипел я напоследок.

Эта сволочь снова отвернулась, а следователь опять фыркнул:

— Замолчите вы уже, Носов… Вы бы знали, как я рад, что больше вас не увижу, — добавил он с явным облегчением.

Пока я шел до своей камеры, то вроде бы еще не понимал, что случилось. Но лишь только за мной заперли дверь, я ощутил такой ужас, который не испытывал еще никогда в жизни. Я и представить себе не мог, что хоть с кем-то могут поступить так, как поступили со мной. А уж то, что так поступят не с кем-нибудь, а именно со мной, доселе не могло привидеться мне даже в гриппозной горячке…

Морально я уже готовился к суду. Может, там наконец все выяснится? Ведь кто-то из моих знакомых должен прийти на суд. Кто-то кроме Аллы и Фигуркина…