Мертвая сцена

— Милая, у каждого режиссера свой творческий метод, — сказал Устин, обнимая меня. — У режиссера Атаманова, значит, такой. А у меня — другой.

Мы продолжили смотреть этот паршивый «Ключ», но в какой-то момент я снова не выдержала:

— Ключ от счастья они, видите ли, ищут! Еще бы у кого-нибудь в жопе поискали!

— Алла! — укоризненно посмотрел на меня Устин.

Обожаю его провоцировать подобными выходками. Он всегда так за меня конфузится в этих случаях, что меня это до крайности веселит. Вот и теперь я прыснула на весь зал.

И подобных моментов на этом фестивале у нас с Устином было немало. Иначе я бы просто не вынесла столько времени смотреть эти дурацкие мультфильмы. А скабрезные шуточки (как правило, мои же собственные) способны примирить меня с любой дуростью.

3.1.62

Были с Устином на премьере картины «Человек-амфибия». Он еще хуже мультфильмов! Но Устин опять был доволен. Как, впрочем, и я благодаря все тем же шуточкам. Так, я, например, опережала героев в ответах на вопросы, которые им задавали. Когда дурында Гуттиэре спросила у главного персонажа: «Послушайте, Ихтиандр, зачем вы выбросили жемчуг в море?», — я громко прошептала Устину на ухо:

— Затем, что я умственно отсталый дегенерат!

А когда сам этот дегенерат спросил у все той же дурынды: «А разве бывает другая любовь?», — я опять-таки сообщила Устину свой вариант:

— Бывает, идиотская ты рыба! Мы могли бы вволю натрахаться — на воде и под водой, если б ты только не был таким малахольным!

Устин делал вид, что сердится на такие мои хулиганства, но на самом деле ему мое дурачество тоже нравилось. Улыбка поминутно начинала бродить по его лицу, и я не без гордости понимала, что он не следит за сюжетом, а повторяет про себя мои шутки.

— Нет, ну какие паршивые режиссеришки! — возмущалась я по дороге домой. — Неужели сами не видят, какую насквозь фальшивую пошлость состряпали!

— По-твоему, у меня вышло бы лучше? — скромно поинтересовался Устин.

— Ты бы просто не взялся за такой материал, — уверенно сказала я. — К счастью, ты не увлекаешься фантастикой. По мне, так самый глупый жанр.

— Ну почему, — не согласился Устин, — того же Беляева я в юности почти всего прочитал.

— Беляев стоит этих двух бездарей! — фыркнула я. — А у тебя бы даже мысли не возникло его экранизировать — я точно знаю. Ты все-таки снимаешь более осмысленное кино, хоть и понимаешь, что публика — дура, которая все равно этого не оценит.

— Публика — дура, — задумчиво повторил Устин. — Да, крылатое выражение. Вольтеровское, кажется?

— Нет, это Александр Поп, — поправила я.

В институте я всегда успевала по литературе лучше его. Даже к экзамену ему помогала готовиться.

5.1.62

Сегодня снова ходили в кино. На этот раз фильм был настолько никчемный, что я уже успела забыть его название.

В фойе мы неожиданно столкнулись с Лилианой Лунгиной. Она предложила выпить кофе, и Устин по своей доброте сразу согласился. Я-то предпочла бы сказать ей: «Нет-нет, мы торопимся» — и улизнуть. Но ничего не поделаешь: Устин со всеми — воплощенная вежливость. Никак не могу к этому привыкнуть, хотя вроде бы давно должна была…

Как только сели за столик, Лилиана немедленно начала нахваливать «Человека-амфибию». Я скорчила презрительную гримасу, но Устин, конечно, внимательно выслушал Лунгину, после чего произнес:

— Да, такой картины у нас еще не было.

Я не выдержала:

— Ты хотел сказать: такой — по бездарности?

Устин улыбнулся:

— Алла, как бы ты к ней ни относилась, ты, видимо, согласна, что подобного фильма еще не снимали.

Я дернула плечами и проворчала:

— Ну да, так низко даже у нас еще не падали.

Лунгиной явно стало неловко — и она поспешила сменить тему. Лучше бы не спешила.

— А вы знаете, — заговорила она бодрым голосом, — кто у нас недавно был в гостях? Ни за что не угадаете… Нестор Носов!

— Кто?! — опешила я, а Устин только пробормотал:

— Что вы говорите…

Этот Носов учился вместе с Устином на режиссерском во ВГИКе. Общепризнанным было мнение, что более беспомощного студента за всю историю института там никогда не видывали. Особенно неприятно было, что Носов имел наглость положить на меня глаз. Впрочем, Устин быстро отвадил его от меня, но осадок все равно остался неприятный.

И вот сейчас восторженная Лилиана напомнила нам об этом ничтожестве в полной, кажется, уверенности, что несказанно нас этим обрадует.

— Позвольте, — наконец обратился к ней Устин, — а вы давно его знаете, Носова?

— Только в этом году познакомилась, — сообщила она. — А Семен… он, может, и давно. Это ведь он его привел.

— Ну и какое впечатление он произвел? — буркнула в свою очередь я.

— Кто — Нестор? — переспросила Лунгина. — Да самое положительное!

Мы с Устином недоуменно переглянулись.

— М-да, — изрек мой любимый. — А я как-то даже не знал, что он в Москве…

— Он только теперь приехал, — закивала Лилиана. — В новом году. А до этого был в своем… не помню, что за город… То ли Рублевск, то ли Копейск…

— Наверное, Грош-Ценовск, — съязвила я, но Лунгина явно не поняла этой шутки.