Мертвая сцена

— Я, честно говоря, так и не поняла, почему он не остался в Москве, — продолжала она щебетать. — Ну а приехал, как я понимаю, чтобы все-таки вернуться в кино. Они там с Семеном что-то уже обсуждали насчет сценария.

— Что значит «вернуться»? — фыркнула я. — Он там никогда и не был!

— Как же, он ведь окончил ВГИК, — удивленно посмотрела на меня Лунгина.

— Мало ли кто что окончил, — парировала я. — Ни одного фильма он не снял — и возвращаться ему некуда.

— А почему бы ему не начать снимать сейчас? — не унималась Лилиана. — Он наверняка набрался какого-то опыта — и, не исключено, станет хорошим режиссером.

— Действительно, — счел нужным согласиться Устин.

Я могла бы всерьез разозлиться на него за эту реплику, если бы не знала его манеру — специально соглашаться с любым вздором, лишь бы поскорей отвязаться от надоевшего собеседника.

От Лунгиной мы, к счастью, и впрямь быстро отвязались, но проклятый Носов не давал нам покоя. Мы с Устином поминутно о нем вспоминали. А заодно и вообще далекие уже годы учебы. И как-то незаметно мы пришли к выводу, что единственное, что омрачало нам те славные денечки, — тот самый Носов! Более отталкивающего, неприятного человека я попросту никогда не встречала. Да и Устин, подозреваю, тоже.

— А ты помнишь — он ведь был в меня влюблен! — с деланой усмешкой вдруг произнесла я.

Устин сделал вид, что не помнит этого:

— Разве?

— Ну да, и если бы не ты, не знаю, как бы я от него отделалась.

— Если бы не я? — Устин зачем-то продолжал валять дурака. Может быть, напрашивался на комплимент?

— Милый, ну конечно! Еще скажи, что ты не помнишь… Этот придурок тебя боялся, поэтому после одной неуклюжей попытки держался от меня подальше. Но все равно продолжал постоянно на меня пялиться.

— Нет, я правда не очень помню, — развел Устин руками. — Что там за попытка у него была?

— Объясниться мне в любви — а ты что подумал?!

— Я этого не помню, — сказал Устин.

Тут я уже засомневалась, что он притворяется.

— Значит, у тебя счастливым образом устроена память, — только и промолвила я. — Ты попросту не помнишь о всякой дряни.

— Насколько я знаю, именно так устроена психика любого человека. Плохое забывается.

— Выходит, моя психика устроена неправильно, — вздохнула я. — Потому что я и всякую пакость прекрасно помню. То есть не то чтобы я постоянно вспоминала Носова — нет, пожалуй, за последние пару лет у меня о нем и одной мысли не было. Но вот сегодня Лунгина о нем напомнила — и пожалуйста: я уже вновь помню каждую мелочь, связанную с этим ничтожеством!

— Все-таки не стоит клеймить людей подобными прозвищами, — мягко укорил меня Устин.

Но, несмотря на мягкость его тона, я все-таки всерьез возмутилась:

— А почему нельзя назвать вещи своими именами? Если кто-то, скажем, подлец, правильно будет и говорить о нем как о подлеце… Неужели нет?

— Это правильно, — кивнул Устин, — но если говорить конкретно о Носове, то он все же не подлец.

— А кто же он?

— Да просто бесталанный, несчастный человек.

— Ах вот как! — воскликнула я. — Так, может, еще и пожалеть его?!

— Жалеть не обязательно, но и костерить его вроде бы ни к чему.

— Меня взбесило, что он каким-то образом навязался к этим Лунгиным! — объяснила я свое раздражение.

— Алла, ну а тебе-то какое дело? — вяло парировал Устин.

— Ты ведь слышал, что она говорила! Он только в этом году зачем-то приперся в Москву — и тут же как-то вышел на Лунгина, в гости к нему напросился. Уже и сценарий какой-то с ним обсуждал. Ну это ли не подлость?

— Почему же сразу подлость? — вздохнул Устин. — Приспособленчество, желание сделать карьеру — да. Но все-таки до подлости тут еще далеко.

— Именно с малого все и начинается, — отмахнулась я. — Кто его знает, может, он действительно каким-то чудом пробьется в кино, а потом и тебе попытается палки в колеса ставить.

— Аллочка, ну ты что-то совсем расфантазировалась! — рассмеялся мой любимый. — Я-то ему зачем?

— Затем, что ты в свое время встал между ним и мной, — серьезно пояснила я. — Точнее, он по своей удивительной тупости вполне может считать, что все было именно так.

6.1.62

Мы с Устином были на съемочной площадке, как вдруг перед самым обеденным перерывом в павильон заходит Лилиана.

— Здравствуйте, — улыбаясь, проговорила она, глядя на нас обоих. — Знаете, я вчера рассказала Семену о нашей случайной встрече. Ну и мы, в общем, решили пригласить вас в гости. Завтра. Как раз Рождество будет.

— А вы что — отмечаете?! — поразилась я.

— Не то чтобы, — продолжая улыбаться, произнесла Лунгина. — Рождество просто как повод встретиться и что-то отпраздновать. Всерьез можно не воспринимать.

— Нужно не воспринимать, — уточнила я. — Мы с Устином — атеисты.

Лунгина смущенно замолчала, а Устин, по обыкновению, счел нужным сгладить ситуацию.

— Что ж, мы будем очень рады, — сказал он. — Обязательно придем.

«Ну ничего, — подумала я, — я тебе вечером припомню, что ты ответил за нас двоих, даже не спросив моего согласия».

— Вот и славно, — возликовала тем временем Лилиана. — Мы, кстати, и Илью пригласили… Ну знаете — Нусинова, соавтора Семена.

— Знаем, — вежливо ответил Устин.