Мертвая тишина

В это время снаружи «Арес» стремительно отходит в сторону, оставляя после себя пустынный космос. Боюсь даже представить, как у них там сейчас заходятся сирены. И если вырванным мостом кораблю не пробило корпус, им повезло. Впрочем, проектировщики должны были предусмотреть подобный инцидент. Откуда мне знать. В любом случае рисковать они не желают.

И вот «Арес» разворачивается, следует яркая вспышка, и корабль уносится прочь.

Однако ураган в отсеке продолжает бушевать. Хотя пора бы уже и прекратиться, разве нет? Зал огромный, но не настолько же…

И тут до меня доходит. Шлюз.

Шлюзовая камера на экипажную палубу лайнера по-прежнему открыта.

— Охренеть.

Поток не стихнет, пока не выровняется давление. Пока весь воздух с корабля не улетучится в космос.

Что ж, катаклизм продлится гораздо дольше, нежели я ожидала. Но пока страховка держит, со мной все будет в порядке…

И внезапно я ощущаю, как смещаюсь к открытому проему. Всего на несколько сантиметров, а потом еще немного.

По-видимому, начинает поддаваться подвеска на скафандре. Материал все-таки недостаточно прочный.

Я отбрасываю пистолет и неистово хватаюсь за подвеску с пристегнутым карабином, как будто в моих силах остановить разрушение крепления.

Однако материя как будто целая, никакого разрыва не видать.

И снова меня дергает вперед, но на этот раз сквозь рев потока отчетливо различается металлический скрежет.

Меня охватывает нехорошее предчувствие.

Я оглядываюсь назад, чтобы проверить догадку. Задняя часть ЛИНА сейчас наклонена к проему грузового отсека больше, чем некоторое время назад.

По прибытии на «Аврору» мы не нашли стыковочные зажимы. Строго говоря, даже не пытались отыскать их, поскольку не видели в этом необходимости — ведь мы рассчитывали вскорости покинуть лайнер.

Что означает, что ЛИНА просто стоит на палубе грузового отсека. Удерживаемая только магнитами. Пока.

А через минуту-другую, увы, мой корабль выкинет в открытый космос — и меня вместе с ним.

Если повезет.

Если нет, может расплющить между ЛИНА и стеной — пока сложно предугадать, куда корабль сместится в потоке воздуха и куда меня закинет на коротком страховочном тросе.

Я пытаюсь отстегнуться, однако трос столь натянут, что мне даже не высвободить карабин.

Я в полной жопе.

Пытаюсь подобраться по страховочному тросу к лебедке, чтобы выбрать дополнительную длину, однако это все равно что подтягиваться вверх против ураганного напора воздуха, и мне не хватает сил.

Наклонившаяся ЛИНА снова смещается в сторону зияющего проема. Нижняя часть ее корпуса хоть и немного приподнята, но все равно скрежещет по палубе.

Я зажмуриваюсь.

Внезапно натяжение троса в моих руках ослабевает, но лишь на какое-то мгновение. Я открываю глаза и успеваю только заметить, что лебедка бешено раскручивается. Перед глазами все размазывается, и меня кувырком выносит прямо в проем.

По-видимому, что-то не выдержало нагрузки и сломалось. Что-то в запорном механизме лебедки, предназначенном для предотвращения отдаления астронавта от корабля.

Снаружи неистовая схватка между вырывающимся воздухом и пустотой стихает. Я лечу дальше лишь по инерции. От столь знакомой тишины, невесомости и черного фона с булавочными проколами звезд меня охватывает облегчение.

Дом. Наконец-то я дома.

Но вот трос наконец-то полностью раскручивается, следует рывок, и меня влечет в обратном направлении, к «Авроре».

В полете я наблюдаю рождение ЛИНА из чрева трюма — неуклюжее и практически боком, как я и опасалась. Задняя часть корабля тяжелее, и потому ее развернуло. Да уж, не особенно изящный выход.

Спустя мгновение, впрочем, ЛИНА уже свободна и плывет в окружении мелкого мусора.

Свободна, как и я. У меня получилось. Макс погиб, прибор тоже. Или погибнет совсем скоро, когда сработает часовой механизм и «Аврору» разнесет взрывом.

Прости, Монтгомери.

Делаю глубокий вздох. Наконец-то я именно там, где так хотела оказаться на протяжении месяцев нашего последнего задания. В космосе. Навсегда.

Вряд ли я даже почувствую взрыв лайнера. А если и почувствую, то всего лишь на пару мгновений.

А потом настанет ничто. Блаженное ничто.

Вот только на этот раз мысль не приносит мне облегчения.

Я закусываю губу. Почему «ничто» уже не звучит столь заманчиво, как прежде? Сама идея представляется какой-то плоской и пустой… И даже трусливой. Как будто я прячусь за своими прежними желаниями только потому, что привыкла хотеть этого.

Перевожу взгляд на ЛИНА, дрейфующую на другом конце моего троса. Внутри нее Кейн. Не отдающий себе отчета в происходящем, потерянный в собственном мире, но живой. Он все еще дышит. Сидит себе на скамейке в шлюзе, где я его и оставила. Один-одинешенек.

И от этого образа меня пробирает такая тоска, что стремление к ничто меркнет.

Не хочу, чтобы в самом конце он оставался один. И сама тоже не хочу оставаться одна.

Но есть и еще кое-что.

В такой близости от смерти, когда больше ничего не осталось, притворяться просто глупо.