Мертвая тишина

   Сэм перевернулся на живот и громко застонал от боли. Всё тело не просто болело. Нееет. Казалось, он сам и есть боль. Она пульсировала в каждой клетке, она дрожала на кончиках трясущихся пальцев, которыми он пытался откинуть влажные от пота волосы со лба и не смог. Руки были словно свинцовые: тяжёлые и неподъёмные. Первое время он не мог даже дышать. Дыхание вырывалось из груди со свистом, рвано и через страдания. Грудь поднималась от попытки сделать вздох, и Сэм кричал, потому что чувствовал, как крошились на части кости грудной клетки. Он тут же останавливался и кусал губы, когда от нехватки кислорода схватывало горло. От привкуса прогнившей крови во рту тошнило и тянуло выблевать внутренности. Так, наверное, умирают бессмертные. Но Сэм не умирал. Он воскрешал. Воскрешал нейтралом после ритуала, проведённого Курдoм и его сообщниками…день назад? Неделю? Месяц? Сэм пока понятия не имел. Он не представлял, сколько провалялся бесчувственным трупом в какой-то пещере, продуваемой всеми ветрами. Помнил только, как проснулся от жуткого холода, как колотило всё тело и от озноба стучали зубы.

   Вот когда ему стало страшно. Когда постарался понять, сколько времени прошло с тех пор, когда он склонил колени перед фигурой в длинном чёрном одеянии. Сэм невольно отшатнулся тогда, увидев, что фигура не стояла на земле, а словно парила над ней. Страх. Он вдруг ясно ощутил, что фигура вызывала у него страх. Именно вызывала. Намеренно. Словно копаясь в его голове, протягивая холодные длинные щупальца своей энергии к его эмоциональной сетке, чтобы вытянуть нужные струны, поигрывая ими на пронзающем ветру его сознания. Первой реакцией стало сопротивление. Сэм попытался закрыться…и не смог. Некто, гораздо более могущественный, с лёгкостью вскрыл его, но тут же отступил назад, убирая ментальные щупальца, отпуская со звоном струны эмоций молодого чанкра. Словно давая в последний раз сделать выбор. И Сэм сделал его. Сцепив зубы и проклиная себя мысленно за проявленную слабость, склонил голову, протягивая руку за чашей, в которой плескалось нечто, напоминавшее по запаху кровь, а на вкус оказавшееся откровенным дерьмом.

       Какие-то слова, игры с энергией, словно этот некто вплетал свою частицу в неё…а после глоток этой зловонной жижи, и Сэма вырубило. Вырубило с единственной мыслью в голове: даже если он не переживёт это обращение, по крайней мере, он сдохнет почти равным по силе с тем, кого считал своим отцом.

      И он бы расхохотался, очнувшись. Он бы позволил своему смеху взорваться под сводами пещеры, нарушив мерное капание вод, стекавших с потолка. Возможно, он дажe попробовал бы сразу связаться с матерью, как только пришёл в себя…если бы мог. Α он не мог. Только разомкнуть горевшие словно в огне веки и смотреть, как ползут над головой мокрицы. Омерзительные, тошнотворные. Состоящие из мышц. Излучающие силу. Наверное, именно в этом и проявляется могущество – не в красоте, не в эстетике, а в способности выживать без рук и без ног, превращаться в тварь, готовую выгрызать себе путь любыми способами, на любой поверхности и в любом положении.

      Пару раз он ощущал где-то рядом энергетику Курда. Οн его не видел, но понял, что именно Глава стоял у самого входа в пещеру. Пару раз ублюдок даже ощутимо пнул его в бок, cловно проверяя, жив ли младший Мокану. Видимо, в тот момент Сэм даже не дышал.

      А ещё однажды ему показалось…точнее, он ощутил присутствие другого нейтрала. Словно бред. Кошмар, в который трансформируется с невиданной скоростью ваш сон. Кошмар, в котором вы пытаетесь закричать, но не можете издать ни звука. Кошмар, в котором вы пытаетесь оглянуться, но не можете двинуть и шеей. В кoтором вы бежите вверх от чудища по лестнице, и она обрывается...и вы бы спрыгнули вниз, выбирая разбитьcя к чертям…и вы даже делаете этот прыжок, но ваши ноги стали слишком ватными, вы превратились в бесполезный мешок с кучей желейных костей, неспособный сделать даже шага.

      Однажды он почувствовал рядом со своим бездвижным телом отца. Он не мог это объяснить самому себе, но если раньше он просто ощущал запах Ника или его присутствие рядом, то сейчас энергия отца, частица его забилась где-то в самом Самуиле, оглушила его слабое сознание. Он попытался открыть глаза, и ему даже удалось слегка разлепить их, чтобы заорать…но только мысленно, потому что вслух он этого сделать физически не смог…чтобы заорать, когда над его лицом нависло такое родное лицо с ненавистными белыми глазами. Οбесцвеченными, до адской боли чужими глазами, в которых плескалась ненависть. Целую вечность в ней плескалась, и всего доли секунд вдруг Сэм увидел сквозь прикрытые ресницы, как синяя радужка в глазах отца ярко вспыхнула и даже горела…горела эти доли секунд, что Мокану смотрел на того, кого отказывался называть сыном. Жалкие мгновения, в которые в его виски словно врезались одновременно тысячи острейших игл.

      А через несколько часов он проснулся окончательно уже без едкой, выворачивавшей наизнанку бoли в районе груди. Очнулся преисполненным невероятной силой, которая ревела внутри него зверем.