Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»

– Может быть, старичок, может быть. Власть развращает, как выразился кто-то. Возможно. Но иногда она бывает кстати, старичок, очень кстати.

Моррис пошел вверх по лестнице в свой офис, и было слышно, как он напевает.

– Все равно, – сказал Перегрин. – Надеюсь, это не рука Кондусиса. Хочется верить, что люди полюбили «Дельфин». И нас. Знаешь, – продолжил он, – наверняка Кондусис задержался, чтобы облегчить душу перед Аллейном.

– По поводу чего?

– У меня чувство, что это как-то связано с его яхтой. Каждый раз, услышав о ней, он начинал вести себя странно.

– Возможно, ты о чем-то напомнил ему, – беспечно размышляла Эмили. – Тем утром.

– Я? Каким образом?

– Ну… – Эмили замялась. – Тонущие люди, хватающиеся за обломки кораблекрушения… Наверное, он был рад, что спас тебя. Как-то так.

– Кто знает, – пожал плечами Перегрин.

Он приобнял Эмили, и она склонила голову ему на плечо. Они уже обручились и были счастливы.

Их окружали перевернутые купидоны, кариатиды, портрет мистера Адольфа Руби, изящные пролеты лестниц. Бронзовых дельфинов убрали, на место сейфа устанавливали графтонский портрет, окруженный лицами Кина, Гаррика, Ирвинга и нынешних знаменитых шекспировских актеров – все это устроил Джереми Джонс.

– Если ты в театре, – сказал Перегрин, – то с театром всей душой.

Выйдя на улицу, они увидели громадный «даймлер» с шофером – и на мгновение Перегрину показалось, что сейчас мистер Кондусис снова отвезет его на Друри-плейс.

– Это машина Десси? – спросила Эмили.

Однако на заднем сиденье сидела не Дестини Мид, а огромная отвратительная дама, сверкающая бриллиантами, укутанная в норку и изукрашенная перьями.

Она постучала по окну и сделала приглашающий жест.

Когда Перегрин подошел, дама опустила стекло и обратилась к нему глубоким голосом:

– Вы сможете мне помочь? Я только утром прибыла из Америки. Меня интересуют шекспировские реликвии. Я – миссис Констанция Гузман.