У городских ворот нас встретило печально знакомое зрелище: гниющие головы, руки и ноги, торчавшие на шестах. То были останки мятежников из Эссекса и Кента либо каких-то других ближних графств.
Все мы устали, в особенности я; многострадальная моя спина буквально раскалывалась от боли. Когда мы ехали по Чипсайду, Николас повернулся к Лиз:
– Скоро приедем. У мастера Шардлейка просторный дом на Канцлер-лейн. Его слуги – очень славные люди. Наверняка они вам понравятся.
Я с нежностью взглянул на Мышку, которая сладко спала, посасывая пальчик. И сказал:
– Девочка будет жить в доме, где некогда жила ее мать. Но прежде чем отправиться домой, я должен нанести один визит. По пути загляну к своему старому другу Гаю. Он давно хворает, и мне не терпится узнать, жив ли он.
Покинув Чипсайд, мы проехали по узким улочкам аптекарского квартала. Увидав Темзу, Лиз, похоже, была потрясена шириной и мощью реки. В аптеке Гая царила тишина. С помощью Николаса я спешился и постучал. Раздались шаркающие шаги, и Фрэнсис Сибрант, давний помощник доктора Малтона, отворил дверь. Увидев нас, он радостно завопил:
– Мастер Шардлейк! Мастер Овертон! Джек Барак! Слава богу, вы все живы и здоровы! А мы-то боялись, что вы погибли от рук этих негодных мятежников! Правда, два дня назад Тамазин получила от мужа письмо, и мы немного успокоились.
Тут Фрэнсис заметил Лиз с привязанной на груди Мышкой, и у него от изумления аж челюсть отвисла. Вскинув бровь, Сибрант устремил вопросительный взгляд на Барака. Лиз зарделась от смущения.
– Это ребенок Джозефины, моей бывшей служанки, – поспешно объяснил я. – Увы, она и ее муж погибли. Миссис Партлетт любезно согласилась быть кормилицей девочки. Фрэнсис, умоляю, скажите скорей, как себя чувствует доктор Малтон?
– Немного лучше, но по-прежнему очень слаб, – со вздохом сообщил Сибрант. – Он не принимает больных, и не думаю, что когда-нибудь сможет принимать их вновь.
– Слава богу, он жив.
– Да, слава богу. – Оглянувшись на дом, Фрэнсис пробормотал, понизив голос: – Сейчас здесь миссис Тамазин. Этим летом она частенько у нас бывала. Бедняжка вся извелась…
– Где она? – перебил его Барак, соскочив с лошади.
– На кухне…
Джек, припадая на раненую ногу, вбежал в дом и распахнул кухонную дверь. Мелькнуло лицо Тамми, сначала изумленное, потом просиявшее от радости. Барак сжал жену в объятиях, повернулся и закрыл дверь.
Николас помог спешиться Лиз.
– Все это время вы провели в Норфолке, сэр? – обратился ко мне Фрэнсис.
– Да, – устало кивнул я. – Это долгая история.
– Доктор Малтон будет счастлив вас увидеть. Он наверху, в своей спальне. Бо́льшую часть времени больной сейчас проводит, сидя в кресле за чтением. Но он уже может ходить, опираясь на палку, и порой даже выходит на улицу, хотя подобные прогулки для него и утомительны.
Вслед за Сибрантом мы с Николасом прошли в узкий коридор. Лиз неуверенно переминалась с ноги на ногу, пока Фрэнсис не предложил ей и Николасу подождать меня в гостиной.
Мой старый друг и в самом деле сидел в кресле. Он был по-прежнему бледен, но выглядел несколько бодрее, чем три месяца тому назад. Увидев меня, он изумленно вытаращил глаза и, испустив радостный возглас, поднялся и сжал меня в объятиях.
– Мэтью, хвала небесам, ты наконец-то вернулся! Господи, я уже не надеялся тебя увидеть! Из письма доктора Белайса я узнал, что ты повредил спину, а потом – ни одной весточки в течение нескольких недель, до тех пор пока Тамазин не получила письмо от Джека. Зная, что весь Норфолк в руках бунтовщиков, я воображал себе самое страшное, – произнес он дрогнувшим голосом.
Усадив Гая в кресло, я вкратце рассказал ему о том, что произошло с нами за эти месяцы. Мой друг слушал, не проронив ни слова; когда я закончил, он откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.
– Мы здесь, в Лондоне, знали, что чуть ли не вся страна охвачена мятежами, – сообщил Малтон. – Нам говорили, что бунтовщики намерены уничтожить власть короля и отдать все земли в общинное пользование – так, как пытались сделать крестьяне в Германии двадцать лет назад.
– Все это ложь, Гай. Эти люди всего лишь хотели вернуть общинные земли, незаконно превращенные в пастбища, и прекратить произвол, творимый продажными чиновниками. Лорд-протектор Сомерсет обещал провести в стране реформы, и они приняли его слова за чистую монету. Ждали, что со дня на день прибудет учрежденная правительством Комиссия по огораживаниям и наведет в деревне порядок. Но, увы, вместо комиссии Сомерсет послал в Норфолк армию – сначала одну, а потом вторую.
– По слухам, мятежники восставали против богослужения на английском языке и ратовали за возращение традиционной мессы по латинскому обряду.
– Только не в Норфолке. Конечно, среди повстанцев встречались католики, но убежденных протестантов было намного больше. Мало того, главари восстания всячески подчеркивали, что выступают за религиозные реформы, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой Сомерсета. Как видишь, надежды их не оправдались.