Мертвая земля

Правительство, судя по всему, плохо отдавало себе отчет в том, насколько серьезны происходящие на западе страны события. Поначалу Сомерсет пытался договориться с повстанцами, одновременно собирая армию, дабы предотвратить распространение беспорядков. За пределами Девона и Корнуолла в июне никаких волнений не было, но, по меткому замечанию графа Арундела, то была «напряженная тишина». В июле протектор созвал в Виндзор представителей дворянства из юго-восточных графств и долины реки Темзы, возможно, для того, чтобы обсудить с ними вопросы, связанные с созданием армии для подавления Западного восстания[65].

В первую неделю июля мятежи разразились по всей Южной Англии и в южных частях Мидлэнда. Северная Англия оставалась спокойной, за исключением Йоркшира, где немного позднее тоже вспыхнуло восстание. Причины подобного спокойствия не вполне понятны, но, вне всякого сомнения, свою роль здесь сыграли несколько факторов: жесткий государственный контроль, установленный так называемым Советом Севера после бунта 1536 года, отсутствие серьезных проблем с огораживаниями и страх перед шотландским вторжением.

Стратегия южных повстанцев заключалась в создании лагерей – в каждом графстве их возникло несколько; как правило, они располагались за пределами городов. Обосновавшись в этих лагерях, мятежники направляли правительству поток петиций, в которых перечисляли свои нужды и причины недовольства. Согласно исследованию Аманды Джонс, ныне историкам удалось точно определить местоположение шестнадцати таких лагерей и – предположительно – еще трех. Помимо них, несомненно, существовали и другие, менее крупные лагеря. Десять лагерей находились в Восточной Англии и Кембриджшире[66]. Что касается требований, то они были связаны как с религиозными реформами, так и с социальными проблемами. Следует отметить, что в Восточной Англии повстанцы сосредоточились исключительно на социальных вопросах и всячески подчеркивали свою лояльность по отношению к правительству и полное согласие с проводимой им политикой в отношении Церкви. В своих петициях они утверждали, что отнюдь не являются бунтовщиками, но всего лишь хотят содействовать лорду-протектору в осуществлении мер по преобразованию сельского хозяйства, которые он сам считает необходимыми. Количество людей, находившихся в лагерях, постоянно изменялось, и точно определить его крайне затруднительно, но, вне всякого сомнения, наиболее крупные лагеря, в Оксфордшире и на Маусхолдском холме, насчитывали по нескольку тысяч человек каждый. Локальные «беспорядки» продолжались до конца года[67].

В Оксфордшире и Бакингемшире повстанцы выражали недовольство как религиозными реформами, так и огораживаниями, ростом цен и арендной платы[68]. Среди вожаков восстания было немало священников, но все они относили себя к «беднякам» и выступали против богатых. Жизнь в лагерях была хорошо организована, там царили порядок и дисциплина. Когда полторы тысячи солдат, отделенных от армии, брошенной на подавление Западного восстания, были направлены в Оксфордшир, повстанцы заблаговременно перенесли свою штаб-квартиру из Энслоу-Хилла в Чиппинг-Нортон. Любопытно, что первая армия, две недели спустя направленная против норфолкских повстанцев, тоже составляла полторы тысячи солдат. Восемнадцатого июля битва между правительственными войсками и повстанцами из Чиппинг-Нортона, которых насчитывалось несколько тысяч, закончилась поражением последних. Пятнадцать вожаков были казнены; среди них оказалось пятеро священников, повешенных на шпилях своих церквей. Простые повстанцы, по большей части фермеры, вернулись домой. Несмотря на все заверения в лояльности, власти сочли мятежников из Мидлэнда врагами правительства и существующего общественного устройства.

В исследовании Дайармейд Маккалок, опубликованном в 1980-е годы, доказывается, что лагерь Кетта, расположенный неподалеку от Нориджа, при всей своей немалой величине был лишь одним из нескольких связанных между собой повстанческих лагерей, возникших в Восточной Англии[69]. Этот научный труд, так же как и книга Аманды Джонс, посвященная «мелким беспорядкам» эпохи, каковую современники называли «временем потрясений», вносит значительные коррективы в давнюю традицию, согласно которой Восточное восстание и восстание Кетта считаются чуть ли не единственными народными выступлениями, имевшими место в 1549 году[70]. Джонс предполагает, что в тех местах, где власти не смогли подавить беспорядки или же, как это произошло в Норидже, были вынуждены пойти на сотрудничество с повстанцами, мелкие вспышки недовольства сознательно замалчивались[71].