Мертвая земля

К первому типу относились «пророки» так называемого «фантастического» направления. Как правило, они предсказывали близкое ниспровержение государства и черпали вдохновение во всякого рода древних источниках, например сочинениях о Мерлине и прочих старинных легендах. Прорицатели такого рода во множестве появились во время «Благодатного паломничества», восстания 1536 года. Несомненно, они приспосабливали к современным обстоятельствам древнее пророчество о короле Гнездовике, весьма популярное во время крестьянских восстаний Уота Тайлера и Джека Кэда. В 1536 году о нем вспомнили вновь[142], видя в этом доказательство скорого падения Генриха VIII. Сотертон упоминает о «бродячих проповедниках, кои, измыслив самые невероятные фантазии, обрушивали их на головы слушателей, собравшихся на рыночной площади и в других людных местах»[143]. Кто знает, какие древние легенды были взяты на вооружение в 1549 году?

Ко второму типу относились «библейские пророки», весьма популярные среди радикально настроенных протестантов в 1540-е годы. Для своих проповедей они избирали тот или иной фрагмент Священного Писания, заявляя, что Бог якобы открыл им истинный смысл этих слов. К их числу относились и некоторые весьма образованные люди, например Джон Нокс, утверждавший, что сам Господь избрал его для пророческого служения[144]. Учитывая царившую в лагере атмосферу всеобщего возбуждения, не трудно предположить, что многие доморощенные толкователи Библии тоже вообразили себя избранными.

К «пророкам» третьего типа относились последователи анабаптизма, являвшегося в 1540-е годы самым страшным пугалом для английских правящих классов. Анабаптисты, представители радикально настроенных германских протестантов, утверждали, что все жизненные блага должны находиться в общем пользовании[145]. Хотя анабаптисты отвергали любое насилие, а число их последователей в Англии было весьма незначительным, стремление этих людей ко всеобщему равенству внушало ужас представителям высших слоев общества. Заметим, что, по утверждению одного из ведущих исследователей анабаптизма в Англии, нет никаких свидетельств того, что это направление имело своих сторонников среди маусхолдских повстанцев[146]. В период правления Эдуарда VI два анабаптиста были приговорены к сожжению на костре по обвинению в ереси. Иными словами, они пострадали за свои богословские взгляды, а вовсе не за социальные убеждения. Можно предположить, что к 1549 году, несмотря на все страхи, внушаемые анабаптизмом правящей элите, в качестве радикального социального движения он уже сошел на нет.

И наконец, к четвертому типу проповедников относились горячие сторонники теории «государства общего блага». Выше уже упоминалось, что, согласно их убеждениям, излечить социальные недуги был способен только король, а отнюдь не простые граждане. Тем не менее их протест против «алчных богачей» повлек за собой создание нескольких «лагерей общего блага». Поначалу они рассчитывали, что лорд-протектор изыщет средство удовлетворить все их нужды и чаяния. Когда стало ясно, что этого не произойдет, некоторые из них кардинально изменили свои взгляды, отныне считая восстания и мятежи вполне оправданными.

Таким образом, в лагере на Маусхолдском холме сталкивались и смешивались как минимум четыре различные точки зрения. Сотертон упоминает только о «пророках» первого типа; не исключено, что это связано с его желанием представить повстанцев этакими недалекими и невежественными простаками. Впрочем, «фантастические пророки» в тот период действительно имели первостепенное значение. С 1536 года, со времен «Благодатного паломничества», предсказания о скором падении королевства неизменно находили в сердцах простых людей самый горячий отклик. Среди вожаков восстания, казненных под Дубом реформации после решающей битвы, было два подобных прорицателя[147].

В Лондон, ко двору лорда-протектора, был отправлен не только Леонард Сотертон, но и многочисленные посланники Кетта. Семнадцатого июля Сомерсет сообщил о прибытии целой делегации и выразил надежду, что теперь на ситуацию в Норидже «прольется свет и вскоре все трудности будут разрешены, а волнения успокоены»[148].

В то же время маусхолдские повстанцы составляли свою петицию королю, известную как «Двадцать девять требований». Несмотря на подобное название, каждый новый пункт начинается словами «Мы смиренно умоляем…».[149] Повстанцы из Тетфордского и Саффолкского лагерей также направили лорду-протектору несколько петиций; известно, что на некоторые из них герцог Сомерсет ответил, хотя сами документы до наших дней не дошли[150]. Маусхолдская петиция, судя по всему, составлялась в большой спешке, ибо пункты ее лишены какой-либо логической последовательности.