Мёртвая зыбь

Третий: Приятного вам отдыха, Никита Сергеевич.

Третий уходит. Хрущев раздумывает. Потом берет трубку красного телефона. Набирает номер.

Хрущев: Здорово, генерал! Как жизнь? Как дочь? Да ну! Внука подарила? Вот молодчина! Поздравляю! Подрастет сынок, вместе с нами, пенсионерами, на рыбалку будет ездить. Почему только ты один на пенсию выйдешь? И меня выйдут. Сегодня сигнал получил. Не позволишь, говоришь? Войско свое под ружье поставишь? Это какой же ценой? Ну, смотри, как бы они у тебя за это партбилет не отняли. Не боишься? На то ты и военный, чтобы не бояться. Да нет, я в преданности твоей не сомневаюсь. Вовсе не проверку тебе устраивал, а всерьез говорил. А пока что в отпуск уезжаю, а там побачимо. Здоровеньки булы.

Вешает трубку.

Занавес

СЦЕНА ВОСЬМАЯ

Тот же кабинет. Заседание Президиума ЦК КПСС. На председательском месте Брежнев. Сидят: Суслов, Микоян и другие члены Президиума. Входит Хрущев. Брежнев не уступает ему место, а указывает на свободный стул за длинным столом.

Брежнев: Садитесь, Никита Сергеевич. Небось, устали с дороги?

Хрущев: Что это ты такой заботливый стал? Лучше скажи, зачем раньше времени меня вызвали, отдых сорвали? Что тут у вас приключилось, что без меня обойтись не могли?

Брежнев (официально): Товарищ Хрущев! Мы тут посоветовались и большинством решили, отпустить вас по состоянию здоровья на пенсию. Вы свое дело сделали. Пора на покой, отдохнуть как следует.

Хрущев: (возмущенно) Я, к вашему сведению, товарищ Брежнев, совершенно здоров и с дороги не устал. И коммунизм строил вместе со всем народом не на Малой Земле под Новороссийском, где вы отличились, а на всех просторах Советского Союза.

Брежнев: Это как же прикажете вас понять? Как отказ подчиниться решению Президиума нашей партии?

Хрущев: А это как вам будет угодно. Но до очередного съезда партии я со своего поста добровольно не уйду.

Брежнев: Угроза гражданской войны за королевский престол, как в европейской истории?

Суслов: (вставая) Товарищ коммунист Хрущев! Вы ставите под угрозу свое пребывание в рядах Коммунистической партии Советского Союза. Личные амбиции не могут стоять выше партийной дисциплины!

Звонок красного кремлевского телефона на письменном столе Никиты Сергеевича. Брежнев по-хозяйски снимает трубку.

Брежнев (в трубку): Брежнев слушает. Кто? Командующий внутренними войсками? Привет, товарищ генерал! Так точно, он вернулся. Не сиделось Никите Сергеевичу в отпуску. Простите, генерал. Никак не могу. Идет заседание Президиума ЦК. Он здесь, сейчас выступает и позже позвонит вам. Что? Настаиваете? Неотложное дело, говорите? Что ж, попрошу его взять трубку. Никита Сергеевич, непременно вас просит командующий. Должно быть, гражданскую войну начать готов, в которой всем не поздоровится.

Суслов: Коммунист Хрущев! Предотвратите столкновение!

Хрущев встает, подходит к своему, занятому Брежневым столу. Берет у него телефонную трубку.

Хрущев: Здоровеньки булы, генерал! Как внук? Растет? За бабами еще не бегает? Ну, подожди, подожди. И со мной тоже подожди. Вот вернулся продление отдыха оформить, чтобы нам с тобой на рыбалку ездить. Тебе еще рано? Время не летит, а уходит. Нет, нет! Ничего не треба. Людей беречь надо. Понял? Ну, тогда, здоровеньки булы.

Кладет трубку и обращается к членам Президиума

— Он понял. Надеюсь, и вы все тоже…

Занавес

Перечитал Званцев и задумался, мысленно говоря сам с собой: “Так. Три поочередных первых лица государства: Первый — Сталин, как бы, вынесенный за скобки. О нем, “вожде всех времен и народов”, диктаторе-параноике уже все сказано. За ним — Хрущев, разоблачитель его культа личности, вернувший незаконно осужденных узников концлагерей, стремящийся накормить народ, насаждая кукурузу даже там, где она не растет, пославший привить индустриальные порядки в деревни рабочих, горожан, не понимающих сельского хозяйства, строил дешевые дома, чтобы расселить коммуналки. В условиях холодной войны стучал на трибуне ООН перед всем миром снятым с ноги ботинком, обещая показать им “Кузькину мать”. И этот Хрущев якобы без боя, избегая кровопролития ради сохранения своей власти, уступит ее? И наконец, идущий ему на смену Брежнев, кого раскусил Женя в своей пьесе, показывая, как он готовил убийство Хрущева, потом, будто бы добьется его смещения голосованием. Трудно поверить Загорянскому или Третьему!“

И Званцев отложил взрывоопасную пьесу в долгий ящик.

А через два года все случилось почти так, как написано в конце пьесы Женей или Третьим.

Началась двадцатилетняя эра Брежнева, создающего себе образ доброго дяди или дедушки, “писателя”, безобидного любителя орденов и золотых звезд Героя, мирного правителя, что не помешало ему раздавить танками “Пражскую весну”, развязать грязную Афганскую войну ради торжества в мире коммунистической идеологии. И спустя десятилетия не такой уж неожиданной окажется пьеса Загорянского о задуманном Брежневым убийстве Хрущева. Но Званцев писать обо всем этом не решился. А знавшего это еще задолго Загорянского уже не было в живых.

Глава шестая. На Дальний восток