Мёртвая зыбь

Камчатская береза

Искручена, изверчена… Михаил Львов

Летом 1963-го года военный журнал ”Старшина-сержант” организовал поездку по пограничным заставам на Дальний восток творческой бригады.

Принять в ней участие предложили Званцеву. Перспектива посетить Камчатку и Сахалин привлекла его, и он согласился.

Кроме него в нее вошли: как руководитель — главный редактор журнала полковник Власов, его заместитель, военный моряк, капитан второго ранга Корольков, которого звали в бригаде Кавторанг, художник журнала Захаржевский, поэт Михаил Львов, композитор Аверкин и солист Большого театра баритон Дементьев.

Самолет перенес их всех в Хабаровск. Промежуточная посадка была в Омске. Это взволновало Званцева. С Омском были связаны его детские и юношеские воспоминания. Но ровный, словно выглаженный аэродром с посадочными полосами, стандартные аэродромные приземистые здания, ангары, похожие на выбросившихся на сушу китов и подвижная параболическая антенна, ощупывающая воздушное пространство, настолько не походили на знакомый Званцеву Омск, что не вызвали у него никаких ассоциаций. И он полетел дальше на Восток, любуясь в окно пассажирского салона самолета сибирскими просторами внизу, зеленым морем неоглядной тайги или закрывающим все, залитым солнцем знакомым сказочным океаном с застывшими белоснежными волнами, вздымающимися не то смерчами, не то волшебными замками.

В Хабаровске Званцевым завладело местное телевидение. И он поразил дальневосточных телезрителей, показав захваченную им статуэтку “догу” пятитысячелетней давности. Люди увидели скульптурное изображение человекоподобного существа в скафандре с герметическим шлемом и спиральными галактическими символами на космическом костюме.

Утром в гостиничный номер, где поселили Званцева вместе с полковником Власовым, ворвалась молодая женщина, привлеченная не передачей писателя, а им самим, дочь его былого соратника на Урале, а потом в Подлипках, где они вместе работали над созданием электроорудия, инженера-электрика Валентина Васильева. Званцев знал в Белорецке Ирочку еще ребенком. Теперь она стала матерью двух сыновей. Увидев Званцева по телевидению, она отыскала его. И он почувствовал, что на мгновение перенесся во времени на пологие, самые древние на Земле горы, на далекий завод, с его доменными печами, мартенами, плавки в которых отражались огненными зорями в зеркальном пруду.

После этой сердечной встречи, состоялось первое выступление бригады перед пограничниками недалекой от Хабаровска пограничной заставы на неспокойной тогда китайской границе. Ребята в зеленых фуражках глазам не верили, видя статуэтку “догу” в руках московского писателя. Михаил Львов читал проникновенные стихи, а композитор Аверкин на аккордеоне аккомпанировал Дементьеву, с оперным мастерством исполнявшему пограничникам его песню о них: ”Мама, милая мама”.

В благодарность гостям, командование заставы устроило им прогулку на моторном катере по реке Уссури, не уступающей таким европейским рекам, как Рейн или Дунай.

Посередине водной преграды проходила граница с Китаем.

Гости вскоре убедились в этом, увидев в лодке рыбака в соломенной шляпе с огромными полями, старательно гребущего, при виде катера, к середине реки, чтобы оказаться… в Китае.

— Беда с ними, — пожаловался сопровождающий гостей капитан, командир заставы. — Все норовят рыбу у нашего берега ловить, словно у них ее меньше. Я не удивлюсь, если под рыбацкой робой скрыты офицерские погоны, хотя рассматривать в нашей округе нечего. Разве что бдительность пограничников проверить.

— А ведь дружба какая была! — вздохнул Дементьев.

— Она еще вернется. Не может не вернуться. Они же коммунисты, как и мы, — успокоил баритона капитан, добавив: — Милые бранятся, только тешатся.

Рыбак достиг середины реки и оттуда погрозил кулаком.

— Милый тешится, — заметил Дементьев.

Творческая бригада прямо с заставы направилась на аэродром, чтобы лететь на Камчатку.

— И куда он торопится, наш полковник, — ворчал композитор. — Только я договорился по возвращении с заставы еще раз заглянуть на ночь в гости к одной официанточке прелестной.

— Не огорчайтесь, тезка, (его, как и Званцева, звали Александром Петровичем). Мы пролетим над вулканом, в долине горячих гейзеров побываем.

— Все мы горячие гейзеры. И от вас, видел я, утром прелестная дамочка выходила. Куда вы на ночь полковника сплавили?

— А вы его спросите, — поморщился Званцев.

— Вас-то он прикроет, — убежденно закончил Аверкин, увидев приближающегося Власова.

— Что? Творческие вопросы обсуждаете? — спросил подойдя полковник.

— Мужской разговор на вечную тему, — ответил Аверкин. — Оперетту хочу написать. Либреттист нужен.

— Творческий союз — важное дело. Когда великому Верди, после “Аиды”, понадобился либреттист для “Отелло”, он обратился к Бойто. Тот написал оперу “Мефистофель”, упрекая Верди в старомодности. И они подарили миру гениальное произведение.

— Нет, мы выше темы Дон Жуана не поднимались, — с улыбкой отозвался Званцев.