Мертвая зыбь

- Слушай, - наконец сказала она, - может быть, ты рассуждаешь умно и верно, но я так больше жить не могу!.. Что, если перехитрить Якушева, готовить покушение с его ведома, а самый момент держать в тайне или сказать Якушеву в последний момент, тогда все станет ясно, он окажется перед дилеммой: или идти с восставшими, или показать себя предателем.

Она села рядом, жарко дыша:

- Ты - настоящий человек! Ты должен руководить всем, именно ты! Так я говорила Кутепову в Париже. Ты поедешь в Париж и возьмешь все в свои руки. Для начала поедешь с Потаповым и Якушевым. Они представят тебя как одного из главных в "Тресте", потом мы их отодвигаем, и остаешься ты.

Так протекали часы в разговорах, строились планы. Стауниц до сих пор обо всем добросовестно докладывал Якушеву, но теперь у него было неспокойно на душе. Он анализировал поведение Якушева: если вдуматься в его действия, то похоже, что Якушев старается парализовать активность "Треста". Неужели он связан с кем-нибудь из оппозиции? Нет, не похоже. Он ярый монархист. Выход есть в поездке в Париж, пока существует "окно", а там развязаться с Захарченко и заодно с "Трестом", раствориться, исчезнуть где-либо в Южной Америке. И там ведь есть эмигранты... С деньгами можно скрыться где угодно. Надо добыть тысячи две-три фунтов на первое время... И Стауниц решился на одну комбинацию, которая была относительно безопасной, как ему казалось, и могла дать эту сумму. О жене и дочери он не думал. Но незаметно для себя Стауниц все более попадал под влияние Марии Захарченко и оказывался на положении презираемого им Гоги Радкевича. На этот раз он оставил мысль о бегстве за границу: еще верил - сможет сделать карьеру после переворота, о котором мечтала Мария Захарченко.

70

Нередко в жизни драматическое чередуется с комическим. О таком случае, рисующем, кстати, нравы и быт "белых витязей", мне хочется рассказать.

В то время, да и раньше, в Париже, в среде белой эмиграции, было много разговоров о кладах, о драгоценностях, оставленных беглецами из России, зарытых в "земельном банке", замурованных в стенах особняков. Даже супруга ничтожного надворного советника Кучкина при случае рассказывала о своих фамильных бриллиантах, спрятанных на чердаке где-нибудь в Золотоноше или Торжке. Нужно ли добавлять, что таких бриллиантов у супруги надворного советника Кучкина никогда не было. Но слухи о кладах, оставленных в России, не прекратились. Мало того, не раз предприимчивые господа отправлялись в опасные путешествия, "кустарями" переходили границу и появлялись в городах и бывших поместьях, разыскивали клады. Они испытывали жестокое разочарование, когда убеждались в том, что фамильные бриллианты титулованной особы давно уже поступили в местный финотдел, найденные каким-нибудь скромным печником или бывшим садовником этой титулованной особы.

История ротмистра Анатоля Таланова и его путешествия за "золотым руном" в Россию представляет собой не выдумку, а факт, и началась эта история, как говорят, однажды осенним утром.

Но прежде обратимся к уже знакомому читателям Александру Николаевичу Ртищеву, бывшему камергеру и бывшему владельцу поместья.

Ртищев нашел себе пристанище в семье Щегловского настоящая фамилия которого была Щегловитов. Он приходился родственником не более и не менее как бывшему министру юстиции Ивану Григорьевичу Щегловитову, о котором граф Витте писал как о негодяе, хотя и избегая бранных слов в своих мемуарах. Кличка Щегловитова была Ванька Каин, и с ней он ушел в небытие в 1918 году.

Теперь ясно, почему Жоржик Щегловитов, родственник Ваньки Каина, превратился в Щегловского. Он был женат на Ниночке Нейдгарт, миловидной особе, и обитал с ней и ее сестрой Лидией в студии одного художника, в доме Перцова на набережной Москвы-реки. Этот дом представлял собой пятиэтажную, украшенную красивой мозаикой избу и был похож на дом-пряник из русской сказки.

Кроме большой студии, унаследованной от своего близкого друга-художника Лидией Нейдгарт, здесь были две небольшие комнатки с антресолями. Одну из них занимал Ртищев, другую - супруги Щегловитовы. Лидия же занимала студию. Она довольно искусно рисовала цветы. Работая в отделе охраны памятников старины, Лидия имела охранную грамоту на свою "студию". Что касается ее друга сердца, то он проследовал год назад в Соловецкий монастырь по той причине, что свой талант художника применил не совсем удачно, подделывая советские банкноты, то есть червонцы.

И вот в этом гнездышке появился однажды утром бывший ротмистр бывшего Нижегородского драгунского полка Анатоль Таланов.

Это был господин лет тридцати с породистым, но довольно помятым лицом и изысканными манерами. Надо сказать, что в Париже Таланов некоторое время был пайщиком ресторана "Каво Коказьен" и там встретил человека, который устроил ему поездку в Россию через кутеповскую организацию РОВС. Эта организация прослышала от Таланова о драгоценностях стоимостью в миллион золотых рублей, зарытых в "земельном банке", в имении князей Голицыных, в тридцати пяти верстах от станции Бологое.