Мертвец

– Он электрик. Они же с твоим вместе работают.

Упырь промолчал почему-то. Я думал, что сейчас он скажет, что хорошо бы, чтобы его отец возил моего отца на работу, а мой отец дал бы его отцу отличные пассатижи, это было бы здорово, но Упырь промолчал. Сидел, разглядывал комнату. Шея у него прыщеватая на редкость, трудно определить, что хуже, шея или рожа.

– А чего мы будем делать в выходные? – Упырь принялся изучать потолок.

Подгорелая капуста чуть не выскочила обратно. Но я удержался.

– Не знаю, – сказал я. – Как погода будет…

– Я в Интернете смотрел, написано, что жарко. Может, за грибами сходим?

– За грибами?

– Ну да. За грибами. Или на рыбалку. Что надо делать?

– В каком смысле? – не понял я.

– Ну, чем вот ты занимаешься?

– В школу хожу. Потом уроки делаю. Книжки читаю.

– А летом? – продолжал допытываться Упырь. – Летом что делаешь? Вот сегодня? Ты сходил на работу, пообедал, дальше что ты будешь делать?

– Лежать буду.

Я подошёл к койке и улёгся. Задрал ноги на спинку.

– Лежать? – удивился Упырь.

– Лежать. Ты не пробовал лежать днём?

– Зачем?

– Мысли отличные в голову приходят. О разном. Ты вот знаешь, что все великие изобретения были сделаны либо лежа, либо в сортире? Наверное, это не случайно. Эдисон лампочку в сортире изобрёл.

– Лампочку Яблочков изобрёл, – поправил Упырь.

– Лёжа, – добавил я. – Он лежал на топчане в комнатах Прянишникова, смотрел на ползающих по потолку клопов и изобретал лампочку. А до этого полчаса сидел в сортире. А потом уже её Эдисон изобрел. Тоже в сортире. Жизнь происходит в сортире.

Упырь почесал голову.

– Так что, для того чтобы изобрести лампочку, достаточно сидеть в сортире?

– Не, просто сидеть недостаточно, надо иметь талант. Если у тебя есть талант – можешь сидеть. А если таланта нет – сиди не сиди, – ничего не высидишь. Вот наш сосед – Соловьёв. Тоже изобретатель. Как идёт в туалет, так вся улица знает, что он изобретать пошёл. В таком, знаешь ли, изобретательском экстазе пребывает… Стекла дрожат. И что, ты думаешь, в жизни он изобрел? Самогонный аппарат, вот и все изобретения. Так что это дело такое, тонкое…

Я замолчал, принял сосредоточенный вид и уставился в потолок. Упырь не знал, что ему, бедолаге, делать. Он в очередной раз ощупал своими кефирными глазками комнату, поглядывал на меня, поглядывал в окно. Но я молчал, я не собирался ему помогать. Я ждал.

А этот гад сидел. Сидел, вертелся, затем снова взял «Последнюю войну» и принялся читать. Так и продолжалось. Я смотрел в потолочную балку, Упырь читал. Читал, жаль, что книгой нельзя подавиться.

Не знаю, то ли от усталости, то ли от капусты – тушёная капуста замечательное снотворное, лучше сгущёнки, я уснул. Проспал, наверное, час, днём всегда недолго спишь.

Проснулся от негромкого разговора. Оглядел вполглаза комнату. В комнате никого не было, разговаривали на крыльце. Я медленно, чтобы не скрипнули пружины, выкрутился из койки, аккуратно продвинулся к двери, выглянул.

На ступеньках сидели Упырь и Сенька. Сенька продолжал пребывать в парадном виде, только пиджак снял. Он что-то рисовал в блокноте, объяснял, обводил руками наш небогатый горизонт.

Я прислушался.

Судя по всему, Сенька вправлял Упырю бизнес-проект. По организации первого в области и в Нечерноземном регионе кладбища домашних животных. Причём не абы какого, а европейского класса. С VIP-боксами, с охраной, с подсветкой – одним словом, солидное кладбище для солидных людей, то есть для солидных животных солидных людей.

Интересно, где он его организовывать собирается? Неужели в нашем городишке? Вряд ли. Солидных людей у нас маловато.

Я стал слушать дальше и выяснил, что кладбище домашних животных должно образоваться всё-таки в областном центре – там целевая группа наличествует. Много достаточно богатого народу, которому жалко своих тузиков и ромуальдов на помойку в обувных коробках выкидывать.

– Я всё просчитал, – излагал Сенька, – клиенты у нас будут. Во-первых, там собачий питомник всероссийского значения, во-вторых, конный завод, в-третьих, Золотое кольцо. А иностранцы очень любят, чтобы их твари были не кое-как похоронены, а в значительных местах. Мы сможем выйти, таким образом, на международный рынок…

Упырь слушал, кивал серьёзно, будто на самом деле собирался заняться кладбищенским бизнесом. Я представил Ипатьевский монастырь в лучах заходящего солнца, представил маленькие аккуратные могилки возле древней стены, безутешных американцев и немцев, траурный звон… И как-то страшно стало, подумал я, что у брата моего может и в самом деле что-нибудь получиться.

Я неосторожно наступил на половицу, она скрипнула, оба поглядели на меня. Я спросил:

– Ну что, Сенька, сдох у Шахова пёс?

– Что?

– Собака Шахова сдохла, спрашиваю?

– Нет пока, – вздохнул Сенька, – крепкая, тварюга, попалась. Но скоро сдохнет, я в этом не сомневаюсь… Ладно, мне пора, много дел. Отдыхайте.

Сенька многозначительно кивнул Упырю и направился в большой дом.

– Что он тебе предлагал? – спросил я.

– Кладбище организовать. Для домашних животных…