Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

Взяв керосиновую лампу, Братухин отправился на улицу. Не успел он и шага ступить, спустившись с крыльца, как заметил на снегу следы крупных копыт. След подходил прямиком к окну, а затем резкими чертами устремлялся в обратном направлении.

Братухин вернулся в зал.

— Ну что там? — спросили его.

— Ничего, обычные следы, копыта.

— Я так и знал! — удивив всех, возликовал Степан Тимофеевич. — Это он! Сам Дьявол пожаловал к нам.

— Что за чепуха? — перебил его Братухин.

— Обожди, пусть скажет, — заинтригованный, проговорил Фёдор. Глаза его цепко держались за сатаниста, стараясь вникнуть в каждое слово.

— Его час пробил! — радовался смотритель, — Близится новый 1919 год, и в древнем пророчестве, описанном Мидралом Рохабом, говорится, что в этот год, когда сойдутся низшие и высшие цифры воедино, Повелитель снизойдёт на землю и начнёт укреплять свою власть. Вот он и пожаловал, не забыв и меня…

— Брехня, — перебил его Братухин.

— А тебе почём знать? — возразил вдруг казак. — Ты книг не читаешь.

— А ты больше слушай всякую чушь, — огрызнулся на него в ответ Братухин.

— Вы думаете, что вы все случайно собраны здесь? — сатанист, задав вопрос, тут же умолк.

Все напряжённо опять уставились на него.

— А что вы на меня так смотрите? Вы все — грешники. На ваших душах стоит тавро Дьявола. Каждая помечена его символом, как ценный экспонат. Где ещё вы встретите столько мерзавцев в одном месте?

— Если ты не прекратишь свои бредни, я пристрелю тебя на месте, — поднимая «Браунинг» на уровень смотрителя, прошипел Братухин.

Сатанист притих. Напряжённое молчание тут же заполнило зал. И никто не знал, что было лучше: едкие и кошмарные речи сатаниста-проповедника или свои думы, изъедающие душу изнутри, мысли рождающиеся в голове от порочной связи неразрешённых вопросов мироздания и еретических изречений приспешника Дьявола.

Задумавшись, Гай так и стоял, вглядываясь в неразличимую бездну чёрного окна. Ни леса, ни поля, ни облака, ни луны не было видно. Один лишь мрак царствовал над землёй, и, казалось, не было ему конца. Мрак поглотил всё, и привычный мир, растворившись в нём, перестал существовать.

Гай почти сорвался с места, накинул на свои плечи шинель и спешно вышел на улицу. Уже через несколько шагов его догадка подтвердилась: ничего не было!

Под ногами всё ещё хрустел снег, но как можно поверить в существование огромного мира, когда не видишь дальше своего носа? Кругом одна чёрная бездна, только сзади тусклый свет, пробивающийся сквозь мутные окна вокзала. Весь же остальной мир погрузился в могилу, сотканную из холода и мрака. Ничего ужаснее и представить было невозможно. Весь мир с его огромным разнообразием всего за пару каких-то часов вдруг превратился только в снег и последнее прибежище, куда, как во время потопа, на единственный островок сбиваются уцелевшие твари. Вокзал — вот последняя уцелевшая часть от былого мира. Всё остальное — тьма, нигде ни света, ни слуха, ни духа, ни крика. Мертвецкая тишина, мертвецкий холод, мертвецкая тьма — вот треугольный камень царства мёртвых. Кто теперь смело заявит, что он всё ещё жив? Кто сказал, что наличие страха и чувств — это жизнь? Кто сказал, что после смерти человек не чувствует и не боится?

Гай поддался какому-то новому импульсу, родившемуся в его голове, и откинулся на мягкую приветливую поверхность снега. Лёгкие перья пропустили его тело, и оно погрузилось в холодную мягкую массу, которая заботливо приняла форму его тела, и, как родная мать, укутала его нежной россыпью одеяла. Гай закрыл глаза и снова открыл — никакой разницы. Чувства перестали существовать: вместо зрения — тьма, вместо слуха — тишина, вместо запаха — холод, вместо равновесия — лёгкая качка тела, совпадающая с монотонными ударами сердца. Холод медленно как яд расползался по телу, голову обуял дурман…

— Ты где, мать твою? — донеслось со стороны вокзала.

Гай соскочил со снежной постели и ринулся в сторону светящейся дыры дверного проёма.

— Где был … — выругался Братухин и дал Гаю подзатыльник.

Гай не обратил внимания на гнев своего командира, а подошёл прямо к станционному смотрителю и сказал:

— А ведь вы правы! Может, не совсем так, но правы! Мы все здесь не случайно!

— Это Сатана собрал нас здесь, — косясь на Братухина, шёпотом ответил ему смотритель.

— Не знаю, кто, Сатана ли, Бог ли, или злой рок, но «Что-то» неслучайно свело нас всех вместе. Вы были на улице?

Гай обратился ко всем. Его слушатели молчали, но следили за его речью с интересом.

— Там бездна, там тьма, там могила!

— Там ночь, — недовольно перебил его офицер.

— Нет, там не просто ночь! Там что-то большее! На небе не звёздочки, ни капли света. Кругом тишина, только холод и тьма.

— Я тоже видел всё это, — вдруг подхватил его Коля, — такая ночь, что ничего не видно.

— Сейчас война, — продолжал размышлять вслух Гай, — но не слышно залпов пушек. По планам ставки, должно идти крупное наступление на Пермь, но здесь не слышно ни звука! Днём, когда мы шли сюда, отчётливо различалось тяжёлое уханье пушек, но сейчас всё мертво и глухо как в могиле.