Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства

– Если вы позволите мне сказать, герр барон, – вступил Генри, – думаю, ваша супруга нездорова и ей не стоит пускаться в путь в таком состоянии. Независимо от того факта, что полиции требуется ваше присутствие здесь…

Он осекся, потому что Мария Пиа вдруг начала истерически смеяться.

– Нездорова! Нездорова!

Слова вырывались из ее груди между судорожными, сдавленными вздохами, которые можно было принять как за смех, так и за рыдания.

– Нездорова! О господи!..

Потом женщина вдруг затихла, постояла немного, раскачиваясь всем своим стройным телом, как былинка на ветру, и внезапно бросилась с лестничной площадки. Она рухнула к подножию лестницы головой вниз. Раздался глухой удар, сопровождавшийся сухим треском – раскололась нижняя ступенька, – и Мария Пиа замерла.

Вмиг поднялась страшная суета. Спецци бросился вызывать врача по телефону, Россати пронзительно закричал, а Генри стал проталкиваться к Марии Пиа сквозь кучку столпившихся официанток. Но прежде чем он даже успел увидеть ее лежащей на полу, спокойный голос произнес: «С дороги, пожалуйста!», и барон с неожиданной нежностью поднял хрупкое, обмякшее тело жены на руки и понес вверх по лестнице. На этот раз он не протестовал, когда Тиббет отправился следом за ними.

Генри расправил смятые простыни, и барон заботливо и осторожно уложил Марию Пиа на кровать.

– Она ведь… не сильно пострадала, правда? – произнес он низким взволнованным голосом, так не похожим на его обычный бесцеремонный тон.

– Я не врач, – сказал Тиббет. – Но немного разбираюсь в этом. Позвольте мне взглянуть.

Барон, словно не мог больше выдерживать напряжения, отвернулся от постели и отошел к окну. Генри склонился над неподвижным телом. В этот момент Мария Пиа подняла затрепетавшие веки и, к изумлению инспектора, тут же снова закрыла один глаз, что почти безоговорочно можно было истолковать как подмигивание.

– Генри, – прошептала она.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, понимая, что попал в исключительно дурацкое положение.

– Я покалечилась, да? – едва слышно продолжала она. – Нога болит. Я что-то себе сломала?

– Не знаю, – ответил Генри. – Скоро будет врач.

– Готова поспорить – сломала, – пробормотала баронесса с безграничным удовлетворением. Потом ее лицо исказила гримаса боли. – Генри, поскорее приведите врача.

– Он вот-вот появится. Не двигайтесь, лежите тихо, – посоветовал Тиббет и широко улыбнулся ей, потом выпрямился и добавил, обращаясь к барону: – С вашей женой все будет хорошо, герр барон, но у нее небольшая контузия и, вероятно, сломана нога. Безусловно нужен полный покой в течение нескольких дней.

Барон, неподвижно стоявший у окна спиной к Генри, не оборачиваясь, сказал:

– Герр Тиббет, пожалуйста, давайте выйдем на балкон. Мне нужно с вами поговорить.

Генри последовал за ним. Мужчины вышли на солнечный свет, барон тщательно закрыл дверь, ведущую в спальню, и только после этого сказал:

– Я верю в то, что Франко ди Санти виновен.

Генри ничего не ответил. Барон продолжил едва ли не умоляюще:

– Я должен защитить свою жену от этого человека, герр Тиббет. От убийцы.

– Вы делаете слишком скоропалительный вывод, – сказал Генри. – Против него нет никаких доказательств.

– Это сомнений нет никаких, – коротко возразил барон и добавил голосом, который был чуть громче шепота: – Не может быть никаких сомнений…

Пауза. Потом инспектор осторожно, пытаясь прощупать почву, заговорил:

– Конечно, мне понятна ваша точка зрения, герр барон. Насколько я понимаю, речь идет о разводе…

Австриец резко развернулся лицом к Генри, и в его холодных глазах тот заметил некое подобие боли.

– Никогда! – выкрикнул барон. – Я никогда не разведусь со своей женой.

И, к удивлению Тиббета, добавил:

– Я люблю ее.

– Знаю, что любите, – сказал Генри.

– Этот тип… Хозер… – Казалось, каждое слово, которое произносил барон, он вырывал из себя с болезненным усилием. – Это он сказал мне. Я ему не поверил. Я бы жизнь отдал за то, чтобы это оказалось неправдой. Но мне нужно было знать. Я был обязан выяснить правду. Вы понимаете?

– Да, – последовал ответ. – Я понимаю.

– Неужели вы думаете, что мне доставляло удовольствие натравливать на собственную жену мерзкого шпиона? Неужели вы не понимаете, что, когда он позвонил мне, я возненавидел его так, как никого в своей жизни? Даже больше, чем я ненавидел ди Санти. Мне представляется иронией судьбы, что один мой враг убил другого. Это что-то вроде возмездия им обоим.

– Но если докажут, что Франко ди Санти невиновен. Что вы будете делать тогда?

Барон отвернулся и прислонился к светлой балюстраде балкона. Казалось, он зачарован видом крутых снежных склонов, расстилавшихся внизу.

– Это мое дело, герр Тиббет, – сказал он очень спокойно. – Что бы ни случилось, я позабочусь о том, чтобы Мария Пиа была счастлива.

Помолчав, барон выпрямился и произнес своим обычным рубленым тоном:

– Значит, баронесса серьезно не пострадала. Прекрасная новость. Думаю, мне нет нужды вас долее обременять.