Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства

Инспектор уныло побрел обратно в «Олимпию» – теперь она была битком набита вернувшимися с катания лыжниками – и заказал ленч, к которому почти не притронулся. Приступая к кофе, он с удивлением увидел, как в кафе вместе входят полковник Бакфаст, Роджер и Герда. После успешных утренних занятий спортом к полковнику в значительной мере вернулась его жизнерадостность. Бакфаст подошел к столику Генри.

– Ездили куда-нибудь сегодня утром? – поинтересовался он.

Тиббет с небольшим опозданием догадался, что полковничье «ездили», конечно же, означает «ездили на лыжах», поэтому ответил:

– Да. Но мне, разумеется, далеко до вас – просто спустился по первому маршруту. Вижу, вы привели с собой фройляйн Герду, – добавил он.

– Не то чтобы мы ее привели, – ответил полковник, тактично понижая голос. – Мы ее встретили на Альпийской розе, она там каталась в одиночестве, бедная девочка. Знаете, мне ее жалко. Ну мы и предложили ей к нам присоединиться.

– Я очень рад, что вы это сделали, – сказал Генри. – Она кажется очень одинокой.

– Она отличная лыжница! – воскликнул полковник. – Я, конечно, не очень-то могу с ней поговорить – не знаю немецкого. Но молодой Стейнз болтал с ней всю дорогу. Ну а теперь – ленч! Не хочу упускать хорошую погоду.

Трое лыжников быстро съели свой ленч и покинули кафе еще до двух часов. Вскоре после них ушел и Генри. Он уже стоял в очереди на подъемник, когда вспомнил, что Эмми просила его купить зубную пасту, поэтому пошел на дальний конец деревни в лавку бытовой химии. По возвращении увидел, что очередь на канатную дорогу значительно увеличилась, так что, забрав лыжи, подъем в «Белла Висту» Тиббет начал только в половине третьего.

День был превосходным. Солнце ярко освещало трассу маршрута номер один, рельефно выделяя лыжни, проложенные на девственной поверхности одинокими лыжниками. Оно вонзало свои лучи в розовые пики, возвышающиеся над головой Генри, скользившего между соснами, и заставляло сверкать снег, покрывающий платформы пилонов, которые одна за другой уплывали вниз под болтающимися в воздухе ногами инспектора. Весь окружающий пейзаж излучал беззаботную радость, и это лишь усугубляло печаль Генри. Оставалось надеяться лишь на одно, но по всем законам – человеческим и божеским – он не имел права на это надеяться.

Наверху он выпрыгнул из кресла, взвалил лыжи на плечо и начал подниматься к отелю, когда его остановил Марио.

– Синьор Тиббет!

– Да, Марио? – Генри посмотрел на старика с сочувствием – тот тоже казался подавленным и озабоченным.

– Синьор Тиббет, я не могу сейчас отойти от подъемника, но должен кое-что вам сказать. Кое-что очень важное. Можем мы с вами вечером встретиться в отеле?

– Конечно, Марио. Приходите сразу после того, как остановите подъемник.

– Спасибо, синьор Тиббет. Я приду.

Тем временем подъехало очередное кресло, и Марио, хромая, вернулся к работе. Генри медленно пошел по тропе к отелю.

Синьор Россати сидел у себя в кабинете и писал письма. В ответ на вопрос инспектора он сообщил, что фройляйн Книпфер отправилась на занятия с инструктором, а ее родители отдыхают на террасе. Барона тоже не было в номере. Да, врач приезжал, но владелец отеля понятия не имел, какой диагноз тот поставил. Анна сказала, что баронесса бодра и, сидя в кровати, съела свой ленч.

Тиббет поднялся по лестнице, но вместо того чтобы войти в свою комнату, прошел на самый верхний этаж и открыл дверь в комнату Труди Книпфер. По расположению комната соответствовала гостиной барона, но находилась двумя этажами выше и, в отличие от нее, имела скошенный потолок и не имела балкона. В номере царил безупречный порядок. На туалетном столике не было ничего, кроме фотографии герра Книпфера в рамке из тисненой кожи, жесткой щетки для волос и гребня. Рядом с кроватью на тумбочке стояли маленькие дорожные часы. Помимо этого, не наблюдалось никаких признаков присутствия человека, если не считать непромокаемого клетчатого мешочка с туалетными принадлежностями, висевшего возле умывальника. Генри с задумчивым видом быстро осмотрел комнату, после чего прошел к окну.

Отсюда открывался еще более прекрасный вид, чем из окон нижних этажей. Санта-Кьяра казалась совсем маленькой и совершенно игрушечной, а на фоне темного неба сияли вершины гор, громоздившихся за деревней. Взглянув вниз, инспектор увидел балкон барона. Ниже – две пары обутых в прочные ботинки ступней, удобно устроившихся на скамеечках для ног, – Книпферы принимали на террасе солнечные ванны. Еще ниже вилась дорожка к подъемнику – темная лента, окаймленная крутыми высокими сугробами. А еще ниже Генри увидел Марио на площадке подъемника.

Тиббет вернулся в комнату и, чувствуя себя вором, стал открывать ящики туалетного стола. В них не было ничего, кроме аккуратно сложенных стопок белья и носовых платков, а также огромного количества шпилек для волос. С большим интересом он отметил, что один из маленьких ящичков, расположенный рядом с зеркалом, заперт.