Мертвецы не катаются на лыжах

Генри снова присоединился к своей группе в пятницу днем и обнаружил, что за время его отсутствия они ушли далеко вперед, — теперь все, иногда успешно, выполняли поворот на параллельных лыжах. Он поделился наблюдением с Каро, когда они в ожидании своей очереди стояли вдвоем на верху склона. Девушка вместо ответа сказала:

— Генри, я очень беспокоюсь из-за заявления Роджера.

— Знаю, — кивнул инспектор.

— Видите ли, — призналась она, — там не совсем правда. Я…

— И это мне тоже известно, — перебил ее Генри и, не позволив продолжить, оттолкнулся палками и заскользил вниз по склону.

В пятницу вечером Тиббет выполнил данное капитану обещание и расспросил миссис Бакфаст о том, где та была в момент убийства Марио. Дама холодно ответила, что, как инспектору хорошо известно, до половины пятого она находилась на террасе, пока не стало холодно. После этого поднялась к себе и стала писать открытки.

Генри еще раз поговорил с Россати. Владелец отеля снова подтвердил, что холл постоянно находился в поле его зрения с четверти шестого и далее.

— Никто не входил и не выходил через парадную дверь, — сказал он. — Я бы увидел. А синьора Бакфаст спустилась вниз гораздо позже.

— Вход в лыжный сарай вам наверняка также был хорошо виден, — предположил Тиббет. — Существует ли еще какой-нибудь выход из отеля?

— Только через кухню, — ответил Россати, — но там все время находились Беппи и Анна.

Погода улучшалась, приближаясь к идиллической. В субботу официально открыли Галли, но трассой воспользовались только самые отважные лыжники. Генри наблюдал, как несколько инструкторов неслись по расселине, и восхищался невероятной скоростью, которую они развивали. Снежная пыль летела из-под лыж, словно инверсионный след самолета. В субботу днем Спецци отменил свой запрет на Имменфельдский спуск. Однако лыжная школа выпустила предупреждение о том, что спуском пока пользоваться нельзя, поскольку они не успели разметить трассу, а последний этап маршрута представляет собой опасность. Еще одним событием того дня — по-своему значительным — было первое успешное исполнение Генри Тиббетом разворота на параллельных лыжах.

Несмотря на личный спортивный триумф, Генри никак не удавалось заснуть той ночью. Он был доволен действовенностью своей тактики, но его очень тревожило, что, подойдя к рубежу окончательного решения дела, он все еще блуждал в темноте. Не в смысле личности убийцы — в том, что знает его имя, инспектор был теперь уверен, — а в смысле способа действий. Снова и снова в его голове прокручивался калейдоскоп фактов и соображений, в которых — Тиббет не сомневался — был спрятан ключ к решению загадки… Обрывки разговоров, хронологические таблицы Спецци, сам капитан с его снисходительной улыбкой, елейная подобострастность Россати, утонченные черты лица Пьетро, чистосердечный взрыв откровенности Роджера и слезы Каро; грубоватая сердечность полковника и постоянно дурное настроение его жены; Мария Пиа, трогательная в своей простодушной безнравственности; барон с его суровым, уязвленным чувством справедливости; Джимми, судя по всему, ужасно обеспокоенный и совершенно невиновный; Книпферы: лицо матери, залитое внезапным потоком неудержимых слез, отец — мрачный и несгибаемый, Труди — себе на уме, с ее секретным дневником и потаенными мыслями; Роза Веспи, объятая горем, и незнакомый Джулио…

В половине третьего Генри встал и долго пил воду. Потом сказал себе: «Ложись и спи. Ты сделал все что мог. Завтра… посмотрим, что случится завтра…»

Он снова забрался в постель, нечаянно толкнув при этом Эмми, которая что-то пробормотала во сне. Бедная Эмми… надо же было так покалечиться… дорогая Эмми… Он стал проваливаться в неспокойный сон.

Когда Генри резко вскинулся ото сна, жена сидела в кровати и читала, солнечный свет лился в окно.

— А, вынырнул наконец, — улыбнулась она. — Ты так крепко спал, что я не решилась тебя будить.

— Который час? — спросил Генри.

— Почти десять.

— Господи! — Он сел в постели. — Зачем ты позволила мне так долго спать?

— А это имеет какое-то значение? — лениво произнесла Эмми. — Сегодня же воскресенье.

— Конечно, имеет! У меня дел по горло.

Генри выпрыгнул из кровати, откинув пуховое одеяло, и Эмми посетовала:

— Эй, осторожнее! Ты забываешь о моем вывихе.

Внезапно Тиббет застыл, словно громом пораженный, — невыразительная фигура с седеющей головой, в сине-белой полосатой пижаме. Потом хлопнул себя по лбу и закричал:

— Понял!

— Понял — что? — в замешательстве спросила Эмми.

— Ты мне сейчас подсказала! Ты — мой обожаемый мудрый ангел! Как же я сам этого не увидел?.. Вообще не заметил. Подожди минутку, дай подумать. — Он начал мерить шагами комнату. — Да. Это возможно. Очень возможно.

Внезапно остановившись, Генри попросил:

— Скажи-ка мне кое-что.

И задал вопрос, который очень удивил Эмми.

— Да, полагаю, что так, — ответила она. — В то утро. Но какое это имеет отношение к делу?