Мертвецы живут в раю

— Для этого я к тебе и пришел. Ты не знаешь, был ли у нее парень?

Он посмотрел на меня так, будто я его разыгрываю.

— Разве вы не ее мужчина?

— Я с ней дружу, как и с тобой.

— Я-то считал, что вы ее трахаете.

Я чуть было не влепил ему пощечину. Есть слова, от которых меня тошнит. От этого особенно. Наслаждение не обходится без уважения. Оно начинается со слов. Я всегда так думал.

— Я женщин не трахаю, я их люблю… Одним словом, я пытаюсь…

— А Лейлу?

— Ты сам как считаешь?

— Я? Вы мне очень нравитесь.

— Брось. Ведь полно хороших ребят, молодых, вроде тебя.

— Ну и что?

— А то Дрисс, что я не знаю, куда она делась. Черт! Ничего не знаю! И мне это не нравится, но не потому, что я ее не трахал!

— Мы ее найдем.

— Это же я сказал твоему отцу. Сам видишь, поэтому я пришел к тебе.

— У нее дружка не было. Только мы. Я, Кадер и отец. Факультет. Ее подружки. И вы. Она без конца о вас рассказывала. Найдите ее! Это ваша работа!

Он ушел, оставив мне телефон двух подруг Лейлы, Жасмин и Карины, которых я как-то встречал, и Кадера в Париже. Но было непонятно, почему она уехала в Париж, ничего не сказав брату. Даже если у Кадера были неприятности, она его предупредила бы. Во всяком случае, Кадер был ни причем. Кстати, это ему приходилось заниматься бакалейной лавкой.

Их было восемь. Шестнадцати-семнадцати лет. Они сели в поезд в Старом порту. Их ждали на станции. «Железнодорожный вокзал Сен-Шарль». Они набились в первый вагон состава. Встав на сиденья, они колотили по стенкам, по стеклам как по тамтамам, в ритме радиоприемника К7. Под рэп, разумеется. Группа IAM была мне знакома. Действительно модная марсельская группа. Ее часто можно было слышать на радио «Лягушка», аналоге радио «Нова» в Париже. «Лягушка» включала в программу все рэп- и регги-группы Марселя и юга Франции: IAM, «Fabulous Trobadors», «Bonducon», «Hypnotik», «Black Lions». И «Massilia Sound System», возникшую в среде ультра, на южном повороте стадиона-велодрома. Группа заразила лихорадкой регги, стилем хип-хоп, сначала болельщиков клуба «Олимпик де Марсель», потом весь город.

В Марселе любят трепаться. Рэп — это то же самое. Сплошной треп, хоть отбавляй. Кузены с Ямайки нашли себе здесь братьев, и эта публика болтала обо всем, как в баре. О Париже, о централистском государстве, о вонючих пригородах, о ночных автобусах, о жизни, о своих проблемах. О мире, увиденном из Марселя.

Мы живы ритмом рэпа,
Поэтому он так волнует.
В Париже они хотят власти и бабок.
Мне 22 года, надо еще много успеть.
Но ни разу в жизни я не предал
моих братьев.
Еще я вам напомню,
прежде чем слинять отсюда,
Пусть меня не считают
Подстилкой блядского государства.

И в вагоне они громко гремели. Тамтам Африки, Бронкса и планеты Марс. Рэп был не моей музыкой. Но тексты группы IAM, я должен это признать, попадали прямо в цель. В самом деле. Вдобавок, у них был groove, как они говорят. Достаточно было посмотреть на двух юношей, что танцевали передо мной.

Пассажиры отхлынули в другой конец вагона. Они опустили головы, как будто ничего не видят, ничего не слышат. Тем не менее они задумывались. Но зачем открывать рот? Чтобы получить удар ножом? На остановке люди не решались заходить в вагон. Они жались поодаль. Вздыхали. Скрежетали зубами. Мечтали избить подонков. У них даже возникали желания убить.

Черутти затерялся среди них. Он обеспечивал радиосвязь на случай, если дело примет дурной оборот. Пероль обосновался в том месте, где было пусто. Я прошел вперед, сел среди бандитов и раскрыл газету.

— Эй вы, нельзя ли потише?

Возникла напряженная пауза.

— Ты чего к нам лезешь, мужик! — крикнул один из них, плюхнувшись на сиденье.

— Может, мы тебе мешаем, — сказал другой, садясь рядом со мной.

— Ну да, так и есть. Как ты догадался?

Я смотрел моему соседу прямо в глаза. Остальные перестали барабанить по стеклам. Ясно, что это становилось серьезно. Они столпились вокруг меня.

— Ты чего к нам лезешь, мужик? Тебе что не нравится? Рэп? Наши рожи?

— Мне не нравится, что вы меня «достаете».

— Ты видел, сколько нас? Плевать мы на тебя хотели, мужик.

— Угу, я понял. В восьмером вы храбрецы, а в одиночку у вас яйца дрожат.

— А у тебя нет?

— Будь я в другом месте, ты мне вопросов не задавал бы.

Люди позади меня встрепенулись. Так что, он прав. Ладно, мы не позволим им диктовать нам свою волю. Смелые на словах. «Реформе-Канбьер». Народу в поезде стало больше. Я чувствовал, что за спиной у меня люди. Сейчас должны подойти Черутти и Пероль.