Мертвецы живут в раю

Ребята слегка растерялись. Я догадывался, что главаря у них нет. Они дурачились от нечего делать. Только ради того, чтобы позлить других. Вызов. Беспричинный. Но который мог стоить им жизни. Пуля может очень быстро потеряться. Я снова развернул газету. Парень с транзистором К7 снова тихо пустил музыку. Другой опять забарабанил по стеклу, но мягко, только для понта. Остальные наблюдали, перемигиваясь, понимающе улыбаясь, подталкивая друг друга локтями. Как настоящие малолетние преступники. Сидевший напротив меня почти положил свои кеды мне на газету.

— Ты где сходишь?

— А тебе какое дело?

— Никакого, мне было бы удобнее, если бы ты отсюда убрался.

За моей спиной я представлял себе сотни глаз, устремленных на меня. Мне казалось, что я культработник со своим классом подростков. «Сэнк-Авеню-Лоншан», «Шартре», «Сен-Жюст». Станции сменяли одна другую. Ребята больше не «возникали». Они размышляли. Они ждали. Состав начал пустеть. «Мальпассэ». Позади меня никого.

— Если мы набьем тебе морду, никто тебе не поможет, — сказал один из них, вставая.

— В вагоне и десяти человек нет, только вон какая-то баба и пара стариков.

— Но ты ничего не сделаешь?

— Неужели? Почему же ты так считаешь?

— Ты только трепешься.

«Фрэ-Валлон». Вокруг муниципальные дома, никакого обзора.

— Айоли! — крикнул один из них.

Они выбежали из вагона. Я выпрыгнул следом и схватил последнего за руку. Заломил ему руку за спину. Крепко, но не сильно. Он стал вырываться. Пассажиры поспешно покидали платформу.

— Вот ты и один.

— Блядь, да пусти же! (Он призвал в свидетели Черутти и Пероля, которые проходили мимо.) Он очумел, этот тип. Он хочет избить меня.

Черутти и Пероль даже не посмотрели на него. Платформа опустела. Я чувствовал злобу мальчишки. Но и страх тоже.

— Никто тебя не защитит. Ты араб. Я могу прикончить тебя прямо здесь, на платформе. Никто и пальцем не пошевельнет. Тебе понятно? Значит, кончайте хулиганить, ты и твои дружки. Иначе, вы однажды нарветесь на парней, которые вас живыми не выпустят. Тебе ясно?

— Да, ясно. Блядь, больно же!

— Так им и передай. Если я тебя снова поймаю, я тебе сломаю руку!

Когда я пришел в себя, было уже темно. Почти десять часов. Я устал. Был слишком измотан, чтобы возвращаться домой. Мне надо было прошвырнуться. Побыть с людьми. Ощутить, как бурлит нечто, похожее на жизнь.

Я зашел в «О'Стоп». Ночной ресторан на площади Оперы. В нем дружески общались меломаны и проститутки. Я знал, кого мне очень хотелось видеть. И она была здесь, Мари-Лу, молодая шлюха с Антильских островов. Она объявилась в квартале три месяца назад. Она была великолепна. Прямо Дайана Росс двадцати двух лет. В этот вечер она была одета в черные джинсы и серый «дебардер» с глубоким вырезом. Ее волосы были забраны на затылке и перевязаны черной лентой. В ней не было ничего вульгарного, даже в манере сидеть. Она казалась почти надменной. Редко кто из мужчин осмеливался подойти к ней, если только она взглядом не поощряла их.

Мари-Лу не подцепляла клиентов на улице. Она работала по минителю и, когда ее выбирали, назначала встречи здесь. Только чтобы проверить внешность клиента. Мари-Лу, действительно, очень меня возбуждала. Потом я несколько раз ходил к ней. Нам нравилось встречаться. Для нее я был идеальный клиент. Для меня это было проще, чем любить. И пока это вполне меня устраивало.

Как всегда, «О'Стоп» был переполнен. Много проституток, которые заходили сюда на перерыв — выпить виски, колы, пописать. Некоторые из них, те, что постарше, слышали о Верди вообще и о Паваротти в частности. Я, расточая подмигивания и улыбки, пробрался к стойке и забрался на табурет рядом с Мари-Лу. Она пребывала в задумчивости, грустно глядя в свой бокал.

— Ну, как дела?

— А, привет. Ты мне ставишь выпить?

Я взял ей коктейль «Маргарита», себе виски. Ночь начиналась приятно.

— У меня есть план, но он мне не нравится.

— К чему он сводится?

— К полицейскому!

Она звонко рассмеялась, потом смачно поцеловала меня в щеку. Электрический разряд, пронзивший меня до трусов.

Когда я заметил Молинеса, мы сделали уже три захода. Мы с ней обменялись шестью или семью фразами. Столь же короткими, сколь и банальными. Мы старательно напивались. Именно это устраивало меня больше всего. Молинес входил в бригаду Оша. Он томился ожиданием на тротуаре перед рестораном, и казалось, смертельно скучал. Я слез с табурета, сделав новый заказ.

Я произвел на него впечатление чертенка, внезапно выскочившего из коробки. Он вздрогнул. Мое появление явно не обрадовало его.

— Что ты тут делаешь?

— Во-первых, я пью, во-вторых, я пью, в-третьих, я пью, в-четвертых, я ем. Чем заняться в-пятых, еще не решил. А ты?

— Дежурю.