Мертвое царство

– Я не предлагаю младшим нечистецам сражаться и убивать, – произнёс Смарагдель вкрадчиво, но всё равно я различил раскаты далёкого грома в его голосе. – Я дорожу своими лесами и детьми. Нечистецы не сражаются, не держат в руках железа и не скачут верхом на боевых конях. Это всё людские дела и людские забавы. Но нас боятся. – Он шагнул к костру, и блики заиграли на кафтане, украшенном самоцветами. Смарагдель стал центром поляны, и даже Гранадуб перестал возмущаться, только зевал изредка, прикрывая рот кулаком. – Нас боятся и местные, что уж говорить о пришлых. А уж если мы явимся среди зимы, тогда, когда о нас и думать забыли, то ужас может стать тем, что погонит дальше меча.

– Ты предлагаешь просто показаться из чащи? – уточнил Среброльх. Из всех Великолесских он казался мне самым рассудительным и спокойным, я никогда не видел его в гневе. Внешность он выбрал под стать характеру: длинные седые волосы, аккуратная борода и никаких вычурных примет лесовых вроде рогов, мхов, длинных когтей или чудаковатых нарядов.

Тинень громко фыркнул, а водяной из Сырокаменского впервые проявил интерес: подошёл ближе к костру, скрестил руки на груди и с прищуром смотрел на Смарагделя, склонив голову вбок – ни дать ни взять ворона на ветке.

Я зажмурился: зная отца, можно было предположить, что сейчас грянет буря, но Смарагдель вёл себя на удивление сдержанно.

– Я предлагаю отстоять наши земли. Мы просто покажемся, как ты говоришь, Среброльх, но не забывай: нечистецы – это не только пляски и соблазнение людей. Мы не воины, но мы сильны ворожбой – даже наши дети могут ворожить и сражать врагов. Мы покажем, что нечистецкая ворожба бьёт крепче меча. Выйдем из лесов, когда князья приведут свои армии к Перешейку, для начала покажемся, а потом начнём разить чужеземцев. Обращать в ничто.

По его лицу расползлась жуткая острозубая улыбка. На миг Смарагдель потерял самообладание и показал свой истинный облик – нечто, сплошь из переплетённых ветвей и шипов. Пусть я уже видел его таким, а всё равно содрогнулся. Меня поразила догадка: неужто внутри меня тоже растёт это? Я встряхнул головой. Не время сейчас думать о себе, Смарагдель прав: чем быстрее мы разберёмся с чужаками, тем лучше будет для Княжеств.

– Скажите всем князьям, Лерис, чтоб выбрали общий день для наступления. Чем скорее, тем лучше. Никто из нас не хочет, чтобы нечистецы ослабли из-за прерванного сна.

Я едва не захохотал: князья совсем недавно отвергли моё приглашение на совет, испугались, что я их отравлю, а сам завладею всеми теремами разом, а тут Смарагдель хочет, чтобы я снова к ним пристал со своими просьбами! Да тут проще разгневать Дуба и Мохота, навлечь на себя ещё и их войска. Но вслух я сказал:

– Буду пробовать, отец. Но вряд ли князья меня послушают. Хоть по сути я и прав: враги грозят не только мне, но послушать меня может только Пеплица как мудрая женщина. Остальные же горды и тщеславны, мне вряд ли удастся скоро с ними договориться.

– Мы толкуем о множестве смертей, – вдруг впервые произнёс водяной из Сырокаменского. Голос у него был низкий и тягучий, как омут или стоячая болотная вода. – Что скажут на это Владычица Яви и Господин Дорог?

– Владычица Яви уже обеспокоена навью, гуляющей по ночам, – признался я. – Вряд ли ей нравятся войны. Хотя, с другой стороны, ничто не происходит без ведома Господина Дорог и никто не умирает без позволения Владычицы Яви. Быть может, они как раз продумали так, чтобы битва неминуемо произошла?

– Нави тоже могут напугать не хуже нечистецей. – Перлива подкинул в костёр хворостину. Из-за такого количества Великолесских лесовых поляна постепенно просыпалась, так, словно вдруг наступала весна. – Ты не думал, князь, воспользоваться этой силой?

– Думал, как же. – Устав стоять, я присел на оттаявшую землю. Воздух у костра настолько прогрелся, что мне хотелось расстегнуть кафтан у горла. – И о нашей с Трегором нечистецкой ворожбе, и о нави. Обо всём уже думал, да так, что голова распухла. Я пообещал своим людям, что разберусь в одиночку, да только справиться одному будет очень сложно. Навей призвала Ивель – ворожея из Царства. Она неопытна, но горяча нравом, вот и вышло так… как вышло. Не мне её судить, но я попытаюсь извлечь выгоду даже из нашествия тварей Нижнего мира. Я уже попросил её отвести навей к Перешейку, но, боюсь, ей будет трудно вести их к своим. Несмотря ни на что, она остаётся чужачкой.

Мне было больно говорить так об Ивель, но я решил, что лучше говорит и принимать правду, чем застилать себе глаза рассветным туманом, а потом платить за глупость чужими жизнями. При всём, что между нами было, Ивель останется подданной Царства, даже если родит мне наследника, который обеспечит хоть какой-то мир с царём и упрочит моё положение в Горвене.

– Почему мы думаем о том, как князю-получеловеку прогнать врагов? – возмутился Гранадуб. – Это не наше дело, Смарагдель! С меня довольно!