Мертвопись

– Я Леху вчера взял с поличным во время нападения на сотрудника полиции, – стал рассказывать Лев. – Пришлось ему колоться, хоть и упирался. Но выхода у него другого не было. Он сказал, что через тебя заказ получил на человека, которого он пытался убить.

– Не сумел, значит, – покачал головой вор. – Я всегда говорил, что каждый должен своим делом заниматься. Леха все просил дать ему подзаработать, а заказчик настоящего киллера не потянул бы. Дорого это.

– Кто заказчик, Мирон?

– Ты, начальник, сначала мне вот что скажи, – вместо ответа попросил уголовник. – Какой твой тут интерес, раз ты из Москвы? Ты мне ваш расклад расскажи: кто за кого, кто в законе, кто крышует. У вас же теперь, как и у нас, стало. Когда-то не западло было с ментами потягаться. Кичились мы тем, что «в сознанку» не ходили, что хитрее оказывались, что сроки себе меньше наматывали. Все по-честному было. А сейчас кто свой, кто чужой – поди разберись. Ты за кого, начальник?

– А я, Миронов, как и раньше, стою за закон и порядок. Есть государство, и я у него на службе. Моя работа заключается в том, чтобы ловить и отдавать под суд тех, кто нарушает законы. И мне не важно, кто преступник: то ли он из вашей братии, то ли он погоны полицейского носит. Пока носит. Они с погонами преступники, просто это не сразу видно. А сюда из Москвы я приехал в командировку по делам очень простым, проверку небольшую устроить. Как дела ведутся, как сроки соблюдаются, ну, и все в таком духе. А когда приехал, то столкнулся с такими вещами, что пришлось засучить рукава и разбираться. Страшные тут дела творятся, Мирон.

– Ну да, – кивнул Миронов. – Ну, так вот эти и заказали твоего парня. Которые с погонами. Своими их для тебя называть не буду, но из ваших они. Удивился?

– Нет, не удивился. Я много чего успел тут узнать.

– Ты знаешь, начальник, – устало заговорил вор, – я ведь всю жизнь с вами враждовал, потому что хотел жить по-своему, а это вам не нравилось. Каждый за свое дрался. Только вот когда я с такими, как ты, сталкивался, я уважал даже ментов. Когда человек не за зарплату работает, а за совесть, когда это его вера, религия, то я уважаю. А тех, кто лямку тянет, кто на часы посматривает, кто бесится, что нас много и ему пораньше домой уйти нельзя, те погань. И тех, кто «гнилые», тоже не уважаю. Он же, падла, мундир надел, а сам похлеще нашего ворует. Я не подряжался за государство стоять, но если пришлось бы шпиона встретить, я первый бы ему перо под ребрышко сунул или вам бы мигнул. Потому как родина, своя страна. Это наши с вами дела, и они никого не касаются, а вот когда продают свою родину, свою веру, свою работу, тут я сам готов горло перегрызть.

– Слушай, Мирон, – насторожился Гуров, присматриваясь к вору. – А ты чего так разнервничался? Тебе-то что до наших гнилых полицейских?

Миронов поднял глаза на сыщика, о чем-то напряженно размышляя. На что он пытается решиться, подумал Лев. Сказать правду или нет? Серьезное решение для вора – пойти на откровение с сотрудником уголовного розыска. Миронов потер руками лицо, как будто стирал с него прошлое, свои сомнения. Наконец отнял руки от лица и заговорил твердым голосом:

– Какое дело, говоришь? Да никакого уже. Раньше ненавидел, порвать был готов, а сейчас мне все равно. Вам с ними жить, вы и решайте. А я отжил свое. Хочешь, я тебе всех сдам? Всех в этом городе, а ты мне дай честное слово, что поможешь в одном деле.

– Даже за такую услугу от тебя я не могу дать честного слова, что выполню то, чего не знаю. А вдруг ты мне предложишь долг свой нарушить, закон?

– Не предложу. Ты – Гуров, тебе пустого не предложу. Нет тут криминала, начальник, это личное. И просить хочу за душу безгрешную.

– Говори, а потом решим, – покачал головой Лев.

– Не оставь дочку мою. Я тебе напишу, где она и как. Помоги ей, начальник! Век буду богу молиться. С того света буду молить.

– Дочь? – Гуров ошарашенно взглянул на Миронова. – Ну, удивил! Как же ты так с вашими воровскими понятиями и законами вольно обошелся. Может, и жена есть?

– Нет у меня ни жены, ни семьи, – горько отозвался Миронов. – Вор я! А вот дочь есть. Любил я одну женщину, сильно любил. Может, единственный раз в жизни по-настоящему. Все готов был ради нее бросить!

– А почему не бросил?

– Не смог. Сел я тогда, надолго сел. А она, когда узнала, кто я на самом деле, все бросила и уехала. Беременная уехала, я это узнал. Потом долго искал ее. Нашел недавно, почти через двадцать лет. Я дам адресок, начальник, съезди, узнай, как они там. Если чем помочь надо, ты помоги, а?

– Обещаю, – кивнул Лев. – Только если дочь не знает о том, кем ты был, я думаю, ей и не надо рассказывать. Ты-то хоть понимаешь, что ей нечем гордиться? Или ты мечтал, чтобы она пошла по твоим стопам, воровайкой стала известной, по колониям полжизни прошлялась? Этого хочешь?

– Нет, – помотал головой Миронов. – Ни моей судьбы я ей не хочу, ни судьбы матери, которая скрывает от дочери имя ее настоящего отца.