Мертвые яблоки

В лагере подъем был по трубе, мы делали зарядку, завтракали, а затем нас учили различать и собирать лекарственные растения, затем обед, сон, полдник и вновь сбор трав. После ужина играли в шахматы до самого сна.

Через месяц мы зажгли огромный прощальный костер, нагрели воздушный шар, который расправился от горячего воздуха, надулся и взмыл в небо, а уже на следующий день мы загрузились в пароход и вернулись домой.

После моего возвращения, отец решил устроить меня в Московское Суворовское училище, но меня туда не приняли, так как на тот момент приоритет отдавался детям-сиротам, которые потеряли на фронте отца, а после войны все места, по понятным причинам, были заняты.

20 января 1947 года отец сообщил, что его отправляют на Украину для ликвидации националистов. Отец должен был возглавить роту милиционеров и роту солдат. Его предупредили, что район, в который он едет не спокойный, в округе много лесных массивов, бандиты-бандеровцы хорошо вооружены немецким оружием. Отца направляли в такой сложный район именно по причине его большого боевого опыта и проявленного мужества на фронте.

***

На Украину мы прибыли 31 января 1947 года, но до места отцовской службы добрались не сразу. Первоначально мы остановились в гостинице в одном из городов. Нас сразу предупредили, что вечером выходить очень опасно и действительно, когда я укладывался спать, с улицы донеслись автоматные очереди, которые не утихали всю ночь.

На следующий день, в сопровождении трех автоматчиков, на крытой машине, мы выехали до места назначения, где размещался районный отдел МВД и к вечеру оказались в селе.

Утром, 2 февраля, когда я вышел во двор штаба, то увидел часового с автоматом, за которым, ближе к конюшне, стояла телега с мертвыми людьми, присмотревшись, я понял, что это были убитые бандеровцы, накануне милиционерам удалось ликвидировать одну из банд.

После завтрака, нам выделили машину, и мы отправились на квартиру, которая находилась в частном доме, напротив школы. Квартира состояла из трех комнат и кухни, а вторую половину, занимал хозяин дома со своей дочерью и зятем. Комнаты обогревались печью на дровах, и еще одна печь находилась на кухне, вода бралась из колодца во дворе, удобства все были на улице. Сам дом был огорожен небольшой оградкой, а на территории двора были установлены большие прожектора, которые светили во все стороны от дома, так что приблизиться к нам в вечернее время незаметно было невозможно. Все окна квартиры были оборудованы ставнями из толстой дубовой доски, которые исключали возможность бросить гранату в окно. Каждый вечер ставни плотно закрывались и закреплялись с внутренней стороны специальным жгутом к стене. У отца комната была отдельной, и в ней ставни были двойные: снаружи и изнутри, – они не открывались. В углу стоял пулемет. Остальные комнаты в квартире занимали мы, трое братьев и отец мачехи.

Хотелось бы отметить, что если с мачехой мои отношения были довольно прохладные, то с ее отцом мы практически сразу нашли общий язык: он был очень трудолюбивым, сильным, уравновешенным и добрым человеком. Нас никогда не обижал и всегда предостерегал свою дочь от негативного отношения к детям своего мужа.

Практически каждую ночь нас беспокоил стук в окно:

– Кто? – спрашивал отец.

– Георгий Николаевич, я пришел с повинной, я слышал, что была объявлена амнистия, для тех, у кого не замараны кровью руки! У меня не замараны, я ни над кем никогда не издевался! Примите, пожалуйста.

У нас в квартире был установлен прямой телефон со штабом МВД, в котором всегда дежурила ночная группа. Отец вызывал их на место, они всегда оперативно приезжали к дому и забирали сдавшегося. После проверки, повинившемуся изготавливали документы и отправляли его в другой район, предупреждали, чтобы он соблюдал осторожность и старался не столкнуться ни с кем, кто мог его знать и опознать, так как бандиты обычно избавлялись от сдавшихся и жестоко расправлялись с их семьями.

Ежедневная обстановка была крайне напряженной, отца практически сутками не было дома, он постоянно куда-то срывался посреди ночи.

Что касалось меня, то я был вынужден начать осваивать украинский язык, так как школа, которая была рядом с домом, была украинская и на русском в ней не преподавали. Два года я учил язык и в итоге освоил его в совершенстве. В этой же школе учился и мой брат Валентин, а младший Владимир пошел здесь в первый класс. В школе я подружился с сыном православного священника – Ярославом, с которым мы были не разлей вода все четыре года нашей жизни на Украине. Очень яркие воспоминания остались о трудовых занятиях: мы вооружались автоматами, к тому времени я уже очень хорошо стрелял, и выезжали классом на заготовку дров для школы. Нас сопровождали несколько солдат-фронтовиков. Мы спилили дуб, нарубили веток, связали и загрузили бревна в сани. Работали целый день, а к вечеру вернулись домой.