Мертвые яблоки

– Мама умерла, – еле слышно прохрипел я.

Она молча прижала меня к себе, крепко обняла и начала гладить меня по голове:

–Может быть пойдешь домой?

–Да, я лучше домой.

– Завтра тоже можешь не приходить, тебе нужно хоть немного прийти в себя.

Я ушел домой, застал там тихо плачущего Вальку, мы обнялись и так и просидели до вечера, пока не вернулся отец.

На его лице было какое-то отстраненное выражение, стеклянные, потухшие глаза, несвойственная бледность кожи. В руках у него была бутылка водки, а с учетом того, что отец совсем не употреблял крепкого алкоголя, для меня это стало полной неожиданностью.

Он молча разделся, сел за стол и стал опрокидывать стопку за стопкой. Я разволновался, пытался позвать его, но он только еле слышно отвечал мне: «Спи, спи, спи!». Но мне совсем не спалось, я еще несколько раз заглядывал к нему: он уже лежал на диване, впиваясь неподвижными глазами в потолок. Через какое-то время я услышал, как отец пошел умываться, а затем вышел во двор – курить. Так прошла ночь.

На утро отец спросил, почему я не в школе. Я объяснил, что учительница разрешила мне остаться дома на какое-то время:

– Ты ей рассказал про маму? – спросил отец.

– Да, рассказал, – ответил я.

Отец опять задумался, молча постоял несколько минут, а затем, одевшись, ушел на работу, и мы опять остались с нашим другом Прищепой, который накормил нас клецками и предложил отправиться на прогулку. Мы спустились к реке, там в кустах была привязана деревянная лодка:

– Забирайтесь, – скомандовал Прищепа.

Лодка тихо раскачивалась на водной глади, ярко святило солнце, чирикали птицы, а грудь сжимала горькая тоска. Боль от потери мамочки не затихла, даже когда мне стукнуло 87 лет.

Вечером, отец вернулся с работы. Казалось, он стал еще мрачнее, чем был накануне. Он достал фотографию мамы, поставил на стол и разрыдался. Меня не оставляло непонятное тревожное чувство, я никак не мог уснуть и все прислушивался, что там с отцом, прокрадывался на цыпочках, заглядывал. Когда увидел, что он наконец-то уснул, моя тревожность несколько затихла.

Утром я застал отца за зарядкой – он отжимался от пола, затем, как обычно умылся холодной водой, оделся и ушел на работу. В какой-то момент мне даже показалось, что отец пришел в себя. От этих мыслей на душе стало даже чуточку легче и я нашел в себе силы отправиться в школу. Братья пошли гулять с Прищепой, день был чудесный и очень солнечный, к тому же они встретили каких-то маминых знакомых, которые позвали их к себе в гости, так что домой они вернулись достаточно поздно. Открыв входную дверь, они увидели, что отец лежит на диване без сознания, а вокруг него, на полу, в диком количестве рассыпаны белые и желтые таблетки. Прищепа сразу понял в чем дело и бросился на помощь к отцу. В это время, я вернулся со школы, увидел рассыпанные таблетки, отца, в ушах зазвенело от накрывающего ужаса осознания происходящего. Прищепа сказал, чтобы мы оставались на своих местах, а сам со всех ног побежал в штаб отряда. Уже через несколько минут к дому подъехала машина, забежали пограничники, на руках унесли отца и не теряя времени увезли его в госпиталь. Когда отца довезли до больницы, он уже был в очень тяжелом состоянии: пульс был слабым, язык запал внутрь. Врачи кинулись делать ему экстренное промывание, казалось, что в него влили несколько ведер воды, все вокруг было как после сильнейшего ливня. Однако даже после промывания, отец так и не пришел в сознание – бригада забрала его в терапию.

Что происходило со мной в эти дни, сложно передать словами. Казалось, что жизнь обернулась жутким кошмаром, что все приходящее вокруг – страшный сон. Чувство тревоги за отца, сменялось злостью на него, злость переключалась на страх, а потом опять перехватывало дыхание от боли и дикого волнения за его жизнь.

Я не спал всю ночь, а утром, сломя голову, я помчался в госпиталь к отцу. Врачи меня узнали:

– Скажите мне, папа живой? – закричал я с порога.

– Живой, живой! Успокойся, он будет жить.

Следом за мной прибежал Прищепа, меня он отправил домой, а вернувшись, рассказал, что отец пришел в себя и кризис уже миновал.

В общей сложности, отец провел в госпитале две недели и вернулся домой на мой день рождения – 22 сентября 1945 года. Его привезла молодая медсестра – Ефросинья Акимовна, она ухаживала за отцом в больнице, а так как ему еще требовалось наблюдение, уколы и капельницы – ей была выделена одна из нежилых комнат в доме. Еще одна комната была также отдана нашему другу, Прищепе, теперь отец был у него под постоянным контролем. Ефросинья Акимовна помогла нам с ужином: накормила нас, потом накормила отца и удалилась в свою комнату.

Утром, сделав все необходимые процедуры, медсестра уехала в госпиталь и обратно вернулась только к вечеру. Так Ефросинья Акимовна прожила у нас до конца сентября, а когда курс лечения был закончен, она нас покинула.

Примерно по прошествии месяца, отец неожиданно задал мне вопрос:

– Сынок, как жить-то нам без мамки?

– А как жить? Как другие, наверное, живут, – ответил я.

– Тебе понравилась Ефросинья Акимовна?