Мертвые яблоки

До Харькова добрались не сразу, останавливались на ночлег. Но уже на следующий день, 8 августа 1941 года мы наконец-то въехали в город.

Мы отправились к маминой старшей сестре, Ксении Степановне Лазько, которая проживала в Харькове на улице Исаевская, 37.

Тетя Сима, увидев нас, закричала: «О, Господи! Вы живые!!!». Обрадовалась безмерно. Сразу побежала греть воду, наполнила большую цинковую ванну, натерла нас с ног до головы с мылом. Мы-то уже все вшивые были. Тетя Сима сказала, что мальчишек нужно срочно постричь.

У нее была ручная машинка, и она обрила нас на лысо.

Тетя Сима рассказала, что раньше их бомбили каждую ночь, а сейчас периодически и днем бомбят. Вдруг, раздались залпы зениток: Бум! Бум!

Я выскочил во двор прямо в полотенце, смотрю на небе следы от разрывов, похожие на белых барашков и слышу в небе гул немецкого самолета. Зенитки лупят – все небо покрылось «барашками». А самолету хоть бы что – летит, но он не бомбил, прошел мимо, сбить его так и не смогли, даже несмотря на то, что в небо подняли аэростаты.

Когда все затихло, тетя Сима погрела нам борщ и расстелила нам постель в свободной комнате. Сама она не спала всю ночь: поставила тесто, отварила мясо, накрутила его на машинке и испекла пирогов. Утром квас предложила. У тети Симы он был невероятно вкусным, так как она добавляла в него кишмиш.

Однажды ночью я встал с постели и вышел во двор: голова гудела, какой-то туман застилал глаза, я даже не совсем осознавал сплю я или нет. Тетя Сима услышала меня и бросилась следом: «Вена, ты чего?». А я никак не пойму ничего, спрашиваю: «Тетя Сима – это Вы?» Она испугалась:

– Вена что с тобой?

– Я не знаю, что со мной, мне снится что-то страшное, я не могу спать.

– Пойдем я тебе головку почешу, спинку поглажу. Пойдем дорогой, давай успокойся.

Она позвала маму и сказала, что со мной происходит что-то плохое. Мама заволновалась:

– Венуся, что с тобой? Что у тебя болит?

– Ничего не болит…

– А почему ты не спишь тогда?

– Не могу спать, кошмары замучили. Я видел, что нас бомбят, видел убитую лошадь, кишки у нее наружу.

– А где ты видел лошадь?

– По дороге видел, по которой из Перемышля уезжали.

И вдруг у меня начались судороги, все тело затрясло. Так продолжалось несколько дней: я перестал спать, ходил, выбегал на улицу, мама боялась, что я могу залезть на крышу в таком состоянии и упасть, ведь наутро я ничего не помнил.

В итоге, меня увезли на машине в центр города к доктору, который, осмотрев меня, сказал, что нужно срочно ложиться в больницу. Я точно не знаю, какой мне поставили диагноз, но из разговоров, я так понимаю, что на фоне нервного истощения у меня начались воспалительные процессы в голове. В больнице мне ставили очень много уколов, сначала мама приезжала ко мне каждый день, а потом начала приезжать только тетя Сима. Оказалось, что некоторые раненые пограничники из нашего, Перемышленского 92 погранотряда проходили лечение в госпитале, в котором я находился и кто-то сообщил маме, что отец жив и сейчас находится в районе г. Нежин. Там отряд был реорганизован в полк и приступил к несению службы заграждения на рубеже Нежин-Монастырище. Как только мама узнала эти новости она и еще одна жена пограничника отправились в Нежин. Я не знаю, как они добирались, но с отцом ей там встретиться удалось. Результатом этой встречи стало рождение, 5 апреля 1942 года, моего младшего брата Володи, который появился на свет семимесячным. Знаю, что когда мать находилась с отцом в Нежине, немцы неожиданно высадили в том районе крупный десант, и маме с подругой с трудом удалось убежать обратно в Харьков. Вот такие, отчаянные жены пограничников.

Прошло около двух недель моего пребывания в больнице и как- то, в один из дней, к моему врачу пришли военные, сказали, что нужно начинать готовиться к эвакуации, так как немцы подходят к городу.

В скором времени меня выписали домой. Мама каждый день куда-то уезжала в город и однажды, вернувшись, сказала нам, что дядя Саша, муж тети Симы, который работал на железной дороге небольшим начальником, сказал, что пассажирские поезда уже все ушли из Харькова, остались только товарные вагоны и прямо сейчас формируют несколько товарных поездов для беженцев и тех, кто пожелает из Харькова уехать – нужно собираться в дорогу, поедем за Урал.

Собрались мы достаточно быстро. Тетя Сима снабдила одеждой, ее сын Валентин был старше нас, из его вещей тетя Сима с мамой перешили нам с братом наряды, которые завязали в узел вместе с подушкой и теплым одеялом. В дорогу тетушка напекла для нас пирогов, приготовила кислого молока, сложила яблоки и груши. Также она сообщила их с мамой отцу, моему деду Степану Федоровичу о нашем отъезде. Он проживал в окрестностях Харькова, в деревне Большая Даниловка, и немедленно приехал, чтобы нас проводить. Дедушка был очень высокий, сильный, подхватил нас с братишкой обоих на руки, расцеловал:

– Какие они у тебя худые, Надя.

– А с чего им быть полными, папа? Венуся всю дорогу сам прошагал, Валю я на руках тащила.