Мертвые Ив

Мое сердце колотилось о ребра, я крепче стиснула мишку. Запах разложения давно испарился из воздуха, и все же головы на постели сохраняли прежние лица. «Мои «А»». Я знала, что мой разум искажает реальность. И все же я стала медленно приближаться. «Я должна быть уверена». Кровать тряслась от ее растущего возбуждения. От ее пронзительных воплей дребезжала ветхая крыша.

— Иви, — протянул техасец рядом с моим ухом. — Не делай никаких резких движений, — вокруг моей талии обвилась рука и притянула меня к крепкой груди.

Я потянулась к кровати, держа в одной руке Буйи.

— Мне нужно…

— Нет. Она всерьез взбешена. Мы медленно отступаем без резких движений, поняла?

Женщина нагнулась над телами и погладила одно по голове. Клочья кудрей упали на ее пальцы. Лицо изменилось под ее прикосновением, больше не храня знакомые черты. Серая кожа натянулась на скулах и провалилась в раздувшуюся челюсть и ввалившиеся глаза.

— Ладно, Джесси.

Его рука напряглась вокруг моей талии. Он уводил меня из хижины, отступая назад. Женщина за нами не последовала. Я сомневалась, что она вообще отходила от той кровати. Джесси привел меня в безопасное укрытие леса и отошел в сторону, но не далеко.

Я посмотрела на холодную, влажную штуку в моих руках. Это была тушка мертвого опоссума. Я бросила ее на землю. Мои колени последовали за ней. Потом меня рвало, пока в желудке ничего не осталось. «Что со мной не так? Это было не видение. Это была гребаная галлюцинация».

Джесси опустился на колени рядом со мной. Я вытерла рот рукавом и сказала:

— Ты это видел? Скажи, что мне это все не привиделось.

— Нимфу? Да, — между его бровей пролегли складки. — И я почувствовал это. Ту же боль, что преследует и тебя.

— Я не знаю, что… — я понимала отчаяние нимфы. Иметь детей и мечты… А потом лишь пустота.

Он предложил мне футболку из своего рюкзака, указывая на кровь и желчь, пропитавшие мою одежду. Я повернулась к нему спиной и переодела футболку.

Его голос донесся из-за плеча:

— Все живое делит один воздух. Мы все одной крови.

Я повернулась к нему лицом. Он смотрел на хижину, когда сказал, тяжело сглотнув:

— Даже скорбящая нимфа.

Его взгляд встретился с моим. Он потянулся и взял мои руки в свои ладони, переплетая наши пальцы. Его глаза, теплые как виски, всматривались в мое лицо.

— Лакота верят, что Великая Тайна имеет две половины. Иногда злая половина показывает нам больше, чем добрая, — его большой палец ласкал тыльную сторону моей ладони, поглаживая кожу между пальцами. — Я знаю, что у тебя были дети, — он сжал мои руки, когда я попыталась их отдернуть.

— Что? Откуда, Джесси? — я никогда не упоминала о них. Никогда.

— Ты спасешь ее, Иви. Она — твой путь.

Я вновь попыталась выдернуть свои руки, но его хватка усилилась.

«Какого черта он решил, что нимфа может быть спасена? Ее разум потерян, тело наполовину мертво? И что я должна с этим поделать? Я даже не хотела ее спасать, не так ли? Наша прогнившая раса заслужила то, что получила». Что-то кольнуло в груди.

Крики нимфы следовали за ветром, который смахнул волосы с моего лица и остудил щеки. Джесси продолжал держать мои руки, уверенность в его глазах объяснила мне то, чего не сказали слова. Я не просто так пришла в этот лес, к этому подножью горы, к этой хижине. Я не могла отрицать силу, приведшую меня сюда. Та же сила тянула меня на восток, к океану, и дальше.

Джесси прислонился своим лбом к моему, и тяжелое молчание укрыло нас. Наши дыхания сливались воедино. Разряд тока между нами вызывал желание привлечь его ближе. Я нуждалась в Джоэле в самом низменном, телесном плане.

Я разомкнула наши руки и встала с колен.

— Я готова уходить.

Он отпустил меня.

***

Надо мной парило лицо Дрона, его рука сжимала нож-кастет.

— Превосходна ли ты, Эвелин? — его акцент перекатывал на губах «п» как «б».

Я плюнула ему в лицо. Он высунул изо рта язык и слизал капли моей слюны. Затем Дрон повернул голову и вспорол ножом живот нимфы, привязанной рядом со мной. Сквозь фонтан крови он залез рукой в ее утробу, погружая ту по локоть. Вопли нимфы заполнили комнату.

Его плечи дернулись, и рука появилась вновь. С нее, удерживаемый за ножку, свешивался плод. Он вторил эхом крикам матери. Дрон зарычал на него, обнажая внушительные резцы, затем швырнул его через плечо.

Хруст костей о стену оборвал его крик новорожденного. Я подняла голову с поверхности, на которой лежала, обнажая собственные зубы. Очередной взмах стали, и голова нимфы глухо ударилась о пол.

Ониксовые глаза Дрона сверкнули, когда он слизал запекшуюся кровь с кинжала. Затем он причмокнул губами и промурлыкал:

— Если ты — без отпрыска грешника, Эвелин, то станешь моей королевой. Вместе мы населим мир избранными Аллаха. Моими избранными.