Мертвые канарейки не поют

– Бабуля, сейчас гроб будут закрывать. Ты хочешь еще с папой проститься? – услышав громкой голос Гоши, Рита поняла, что старушка, по всей видимости, туга на ухо.

Когда церемония прощания завершилась (Рита отметила, что никто, кроме матери Льва Георгиевича, проститься с покойным не пожелал), работники похоронного бюро взяли крышку, чтобы накрыть ею гроб.

Рита, подойдя к могиле, посмотрела на человека, лежащего в гробу. Да, сомнений быть не могло: там покоился тот, который принес Рите столько горя, изнасиловал ее, организовал нападение на ее маму и был замешан в десятках жутких преступлений.

Перед ней на жесткой подушке возлежал Лев Георгиевич собственной персоной, не двойник, не манекен, не восковая кукла.

Он был однозначно мертв, но завершились ли с его уходом Ритины напасти? Ведь ее персональный фильм ужасов, запущенный им, все еще продолжался.

Кивнув Гоше Барковскому, который испуганно смотрел на нее, Рита проследила за тем, как гроб накрыли, а затем быстро опустили в могилу. Как примерный внук, Гоша помог своей пожилой бабушке бросить на крышку гроба горсть земли. Сам он поступил так же, а вот прочие родственники ритуалу не последовали и быстро разошлись.

Поколебавшись, Рита не стала бросать в могилу горсть земли, но швырнула туда две гвоздики, которые держала в руке.

Да, она пришла на похороны Барковского, надеясь, что это поможет ей покончить с прошлым. Однако боль, засевшая в сердце, не исчезла, проблемы тоже остались. Похоже, этот человек, уже мертвый, по-прежнему определял вектор развития ее жизни.

И ее попытка подвести итоговую черту под кошмаром последних месяцев успехом не увенчалась.

Делать ей на кладбище было нечего, дома ждал отец, которому Рита, конечно же, не сказала, куда ушла. Она развернулась и зашагала прочь.

– Бабушка, что с тобой? – услышала она тревожный голос Гоши Барковского и, обернувшись, увидела старушку, которая осела на землю.

Рита поспешила на выручку. Отдала распоряжения работникам похоронного бюро отнести бабушку Гоши под сень большой сосны, отыскала у нее в кармане летнего пальто тюбик с нитроглицерином и, вытащив две таблетки, положила их пожилой женщине под язык.

Той стало лучше, она попыталась подняться, но Рита запретила ей это делать и велела Гоше вызвать «Скорую». Медики прибыли весьма оперативно, и бабушку Гоши забрали в больницу.

К тому моменту, как «Скорая» уехала, работники кладбища уже засыпали могилу. Рита отметила, что на земляном холмике нет ни венка, ни цветочка.

Если бы скандала не случилось, а Лев Георгиевич умер от инфаркта при других обстоятельствах – например, во время изнасилования очередной жертвы, – на его похороны пришли бы лучшие люди города, кладбище было бы запружено толпой, около ограды теснились бы крутые иномарки, на могилу возложили бы кучу цветов и гору венков, а чуть позже Льву Георгиевичу отгрохали бы двухметровый мраморный памятник с портретом в полный рост и душераздирающими эпитафиями.

Но лучшие люди города сидели сейчас в СИЗО, находились в бегах, лежали в больницах и даже на кладбищах, и похороны Барковского вышли скромными.

Никто не пришел – кроме нее самой, одной из жертв Льва Георгиевича. И его сына. Пожилой матери. И пары уже давно сбежавших с тягостной процедуры родственников.

Около могилы были только они вдвоем: она и Гоша Барковский.

– Спасибо тебе, Рита… – услышала она тихий голос молодого человека.

– За что? – Рита вскинула на него взгляд.

Тот замялся.

– Ну, за все… Ты с бабушкой помогла… Смерть отца выбила ее из колеи.

Рита тактично не стала интересоваться, не выбил ли бабушку Гоши из колеи тот факт, что ее сын оказался насильником, пособником десятков убийств и прочих гнусных преступлений.

– Я не могла бросить ее на произвол судьбы. Это нормальная человеческая реакция, – сухо заявила Рита, думая, стоит ли перед тем, как немедленно уйти, пожелать Гоше всего самого наилучшего или же это прозвучит как откровенная издевка.

– Все равно спасибо! – заявил тот грустно. – Хочешь, я тебя до города подброшу?

Они уже вышли из ворот кладбища, и Гоша указал на какой-то задрипанный автомобильчик.

– А где же твой джип? – спросила Рита, и Барковский вздохнул:

– Конфисковали. Понимаешь, отец, помимо всего прочего, навертел дел с финансами и кредитами, мы банкам должны миллионы. Эта тачка не моя, я ее у дальних родственников одолжил, и то всего на один день. Хорошая жизнь закончилась…

Рите внезапно стало жаль Гошу, хотя она знала, что не должна ему сочувствовать. Он сын и пособник человека, который изнасиловал ее, организовал покушение на маму, разбил жизнь ее семьи.

И человек, которого, как внезапно поняла девушка, она все еще любит.

– А поминок разве не будет? – спросила она, и Гоша ответил:

– Ну, наверное, должны были быть, но ведь все, кого я приглашал на похороны отца, или не могут принять участие по понятным причинам…

Он сделал паузу, и Рита поняла, что это за причины.