Мертвые хватают живых

Через несколько часов — Клаутов с Борисовой успели к этому моменту досыта нагуляться по городу, созвониться и договориться о встрече с одним из обломков рода Ковачевичей, приходившимся Петрову прадеду двоюродным племянником — наши герои сидели в небольшом ресторанчике самообслуживания, расположенном на углу Славии и улицы императора Хайле Селассие. За это время мачо в черной майке и его более зрелый коллега в надвинутой на глаза бейсболке уступили место подтянутой даме средних лет и юной парочке, которая с увлечением начинала целоваться, стоило "объектам" обернуться. Петр и Таня порядком устали от материалистически необъяснимого, но, тем не менее, знакомого многим постоянного ощущения жжения в затылке, вызванного пристальными взорами филеров, но в гостиницу, тем не менее, по понятным причинам возвращаться не торопились.

— Все-таки не понятно, — с удовольствием поглощая таратлр, в очередной раз вернулась к животрепещущей теме Борисова, — с какой такой стати мы удостоились чести водить за собой "топтунов". Неужели твой лучший друг Шошкич прикрепил филеров ко всем участникам злосчастного застолья? Прикинь: не считая вдовы с дочерью, это четыре пары, да на каждую по два агента, которые, к тому же, сменяются… Что-то подобное роскошество кажется мне малореальным! Ты, — неожиданно сменила она тему, — почему не ешь таратор? Так не честно, мы же договорились: лук и чеснок едим или оба, или никто!

— Сам удивляюсь! — поспешно принимаясь за салат, ответил Петр. — Тем более что на мой просвещенный взгляд мы с тобой ничуть не подозрительнее других. Если бы все это происходило во времена СССР…

— Позволь полюбопытствовать, в связи с чем ты на этот раз решил всуе упомянуть нашу ушедшую под воду Атлантиду? — Таню всегда раздражала склонность любившего историю Клаутова ковыряться, как она это формулировала, "в окаменевшем дерьме". "Оглянись, — говаривала она, — для твоих изысканий вокруг полно свежего!"

— В 1945–1947 годах тут всех "достали" "белые плащи" — так здесь в народе называли из-за одинаковой экипировки советников с Лубянки, которые претендовали на то, чтобы бесконтрольно распоряжаться всем и вся. А после разрыва между Сталиным и Тито, — Петр почел за благо не замечать задиристого тона Тани, — в страну начали пачками забрасывать противников строптивого маршала с самыми разными заданиями — от совершения идеологических, до вполне реальных физических диверсий. Позже, после формального примирения, Югославия была приравнена к капиталистическим странам, куда, как ты знаешь, "компетентные инстанции" старались направлять особо проверенных товарищей. Поэтому местные органы внутренних дел, да и рядовые граждане тоже, в каждом приехавшем из СССР человеке привычно видели — дело доходило до идиотизма — агента КГБ. Поэтому я и сказал, что в то время слежка была бы не удивительна, хотя и не обязательна. Но сейчас…, - скроив недоуменную гримасу, Клаутов развел руками, — сие тайна великая есть.

— Но ты согласен, — не унималась Борисова, — что чрезвычайно сомнительно, чтобы филеров приставили ко всем, кто оказался хоть как-то причастным к этому убийству? Не явный ли это перебор?

— Полагаю, да, — осторожно ответил Петр, с сомнением рассматривая горячий сандвич с жареной птичьей требухой, обильно политой горчицей — он его взял из стадного чувства, поддавшись ажиотажу, охватившему других посетителей ресторана в тот момент, когда лоток с этим дешевым роскошеством появился на прилавке.

— Но из этого следует, что у Шошкича имеется какой-то веский довод подозревать кого-то из нас! — победоносно сообщила Таня.

Отложив в сторону сандвич, который он так и не решился попробовать, Клаутов в этот момент принялся за отварное куриное крылышко и, проглотив кусочек жестковатого мяса, восхитился:

— Вот что значит кандидат наук! Какая глубина анализа! Где уж нам уж…

— Прекрати паясничать! — пристукнула Таня ножом по тарелке. — Этот сербский полицейский — явно не прост, а раз так, можно попытаться вычислить, на чем он, по его мнению, нас накрыл. Это ведь только дураки непредсказуемы…

— … И гении, — добавил Петр. — Давай, излагай: вижу, что тебе не терпится высказаться. Только подожди, схожу, возьму бутылочку пивка.

— Возьми и мне, — решилась тщательно следившая за объемом талии Борисова: — от всех этих чесноков, перцев и паприк ужасно хочется пить! Хотя нет, лучше стакан красного вина: сделаешь мне "шприц"…

За три недели пребывания в Сербии Борисова приохотилась к этому шипучему напитку, состоящему на пятьдесят процентов из сухого вина, а на другие пятьдесят — из сильно газированной воды, в качестве которой обычно выступал популярнейший "Кнез Михайло". Получив свой коктейль (себе Петр принес бутылку пива BIP), Таня сделала большой глоток и откашлялась.

— Ну вот, теперь я готов слушать, — сообщил Петр, слизнув с верхней губы пивную пену.

— Я уверена, что у белградской полиции против нас имеется серьезная косвенная улика, — понизив голос, чтобы не услышала перекусывавшая неподалеку филерша, сообщила Борисова. — Нет нужды объяснять, почему именно косвенная?