Мертвые королевства: Годы гроз

– Его сочинил Гатье Неутомимый, странствующий бард из Энариона, – направляя лодку к причалу у Солнечного моста, сказал Коррин. – Видите, милая леди, даже дикий тролль может стать прекрасным, если ему подарит любовь прекрасная дама.

Лодка подошла к причалу. Коррин вылез и подал Ритте руку. Стражники у дворцовых ворот подняли фонарь, и Корр помахал им.

– Вы правы. Простите меня за мой гнев, – подавая руку, сказала Ритта. – Должно быть, вы и впрямь были заняты мыслями о войне – это так свойственно мужчинам. Пожалуй, я действительно желаю… прокатиться с вами.

– Вы оказали мне честь, – Коррин поклонился и коснулся губами ее перчатки. – Я зайду за вами после завтрака.

– А как насчет позавтракать вместе?

– Прошу простить, но в последнее время я обычно завтракаю с друзьями. У нас есть одно дело, которое мы обсуждаем.

– Вы неверно меня поняли, – Ритта приблизилась. – Я имела в виду, позавтракать вместе в моих покоях.

– О, – Коррин улыбнулся. – Это совсем другое дело. Но должен предупредить, что я обладаю отменным аппетитом.

– Как и я, – она улыбнулась в ответ, и стала вдруг гораздо красивее. – Посмотрим, кто из нас насытится быстрее.

Утром Коррин проснулся первым. Леди Дульф спала рядом, положив руку ему на грудь. В памяти тут же всплыли дикие скачки, которые они устроили ночью, и совершенно неприличные вещи, которые Ритта делала губами и языком. От этих мыслей внизу живота сладко заныло.

«Небытие меня забери, за неказистой внешностью скрывается настоящая тигрица, – подумал он. – Я бы вряд ли на ней женился, но с удовольствием навещал бы пару раз в неделю».

Он аккуратно убрал руку Ритты, вытащил из-под кровати горшок и помочился. За витражным окном занимался рассвет. Для завтрака еще рановато, так что, быть может…

– Ты проснулся?

Коррин повернулся и увидел, как Ритта потягивается. Одеяло соскользнуло с ее острой груди, и от этого вида мужество Коррина снова напряглось. Она это заметила.

– Неужели ты не насытился ночью?

– Я же сказал – у меня отменный аппетит, – залезая обратно в кровать, сказал он.

– Пожалуй, и меня с утра мучает голод, – полностью сбрасывая одеяло, сказала она.

Кататься на лодке они так и не поехали.

Весь день и весь вечер Коррин вспоминал горячие объятья леди Дульф. Он пытался думать о деле, но воспоминания о страстных играх не позволяли ему этого делать. Только ближе к ночи, придя в сторожку Гиральда, он смог сосредоточиться.

Комната была расположена прямо над Черными воротами, так что внутри пахло тухлятиной и чем-то кислым. Запах горящих в очаге дров и булькающей овощной похлебки с этим не справлялся. Зайдя, Коррин отпихнул ногой бутылку с разбитым горлышком и молча поприветствовал Гиральда и Пьеррига, сидящих за столом.

– Снаружи в башню не попасть. Если только есть какой-нибудь тайный ход.

– И что, ты не попробовал его найти? – спросил Пьерриг.

– На то он и тайный, Дюг, его так просто не найдешь.

– Одним словом, не пробовал.

– А как же ты? Говорил с кальдийцами?

– Эти твари не хотят говорить.

– А ты пробовал?

– Пробовал! Мой кальдийский для них все равно что овечье блеянье. Ни хрена не понимают.

– Хватит вам собачиться, – Гиральд взял кусок ткани и снял с огня закопченный котелок. – Похлебка готова.

Он поставил котелок на стол и протянул каждому миску. Пьерриг зачерпнул похлебки и стал пить через край. Коррин благодарно кивнул, но есть не стал. Стряпня Двухголового – сомнительное удовольствие, так что он лишь отломил себе предложенного черного хлеба.

– Помолиться забыли, – укоризненно сказал Двухголовый, садясь.

– Твоя правда, – Пьерриг отставил миску.

Напротив окна, перечеркнутого трещиной, висела икона, покрытая латунью вместо серебра. На ней была изображена святая Лиссия – покровительница вдов и матерей. Неизвестно почему, Гиральд глубоко почитал ее. Там что-то было связано с его семьей, но Коррин никогда не спрашивал, а Двухголовый не стремился рассказывать.

После молитвы Гиральд и Дюг вернулись к похлебке. Пока они ели, Коррин теребил кончик носа и думал.

Кардинал Лекко просил обратить внимание на подземелья. Вся земля под Кроунгардом изрыта древними ходами, которые построил таинственный серокожий народ. Задолго до того, как америйцы захватили острова – быть может, за тысячи лет, еще в Эру чудовищ, когда на Мирисе обитали тролли и другие гигантские твари…

Нужные мысли то и дело перебивались воспоминаниями о напряженных сосках Ритты, ее приоткрытых губах, издающих страстные стоны. Коррин ущипнул себя за ногу под столом.

«Думай о деле, балда. Когда ты станешь героем, для нее и всех остальных дам найдется время».

– Вот что, – сказал Пьерриг, утирая рот рукавом. – Знаю одного говнюка. Смотритель винного погреба. Говорят, он хорошо знает подземелья, и даже пару раз помог отыскать заплутавших там.

– Что ж ты раньше молчал? – спросил Коррин.

– Потому что кое-кто обоссал все штаны, как только речь зашла о подземельях.

– Ваша грубость, сир, не знает границ, – Коррин отложил так и не тронутый хлеб. – Чего расселись, едоки? Идемте.