Мертвые не разговаривают (СИ)

— Да. Большей частью – убиты. Мы пытались вычислить тех, кто сходит с ума. Пытались их изолировать. Но уже утром все менялось. Твой вчерашний сосед по лестничной клетке, твой знакомый, даже твоя жена… утром превращались в другого человека. Никакой закономерности, никакой системы. Хотя, возможно, мы их просто не вывели. Не успели вывести. Я уже не помню, но кому‑то из нас удалось найти причину сумасшествия. Вернее, не столько причину, сколько способ избежать потери разума. Все оказалось очень просто – надо покинуть дома и вообще пределы города.

— Уйти в лес?

— Да, как партизаны. Только без возможности вести подрывные действия. Мы обосновались в палатках и каждую ночь выставляли караул. К тому времени, когда Водино опустело, а все сумасшедшие так или иначе умерли, нас осталось полторы тысячи. В последующие два года это число сократилось втрое.

— Болезни, голод?

— Нет, — покачал головой Степан Михайлович. — С этим первое время проблем как раз не было. В городе не осталось живых, но появились мертвые. Не во плоти.

— Твари, на которых я наткнулся в одном из домов?

— Да. Они облюбовали строения. Все. Их не видно, не слышно, они ничем не выдают своего присутствия, а потом нападают. И уже не спастись.

Андрей покрутил в руках нож.

— Это из города?

— Да. Кое‑что нам все же удалось вынести. Но немного. Слишком велика цена.

В сенях послышались шаги – и в комнату вошла женщина. Крепкая, с жестким лицом и напряженным взглядом. Ее глаза пробежали по всем присутствующим, остановились на Андрее.

— Он ли? — голос ее был грубоват, но не неприятен.

— Он, — кивнул староста.

Женщина протяжно выдохнула, покачала головой.

— Позвал бы мужиков. Чего впустую языками молоть?

— Завтра позову. Ни к чему раньше времени обнадеживать.

— А девку на кой притащил? — женщина перевела взгляд на Алену. — Братья‑то кормлены?

— Сами справятся, — проговорила девушка. — Не дети уже.

— Ну–ну…

— Лидия, ты что‑то хотела? — спросил староста. В его голосе не слышалось ноток оправдания или раздражения.

— Машка снова загон разворотила, стерва. Кур потопчет. На завтра оставлять нельзя.

Степан Михайлович с досады прищелкнул языком.

— Ну что ты будешь с ней делать?! Хоть забивай.

— Так чего? Сделаешь?

— Иду, — староста поднялся со скамьи и вышел вслед за женщиной. — Посидите пока, — обернувшись, обратился к Андрею и Алене.

Андрей тупо смотрел перед собой. В комнате заметно потемнело.

В голове звучала единственная фраза: «… некоторым снились кошмары… люди начали сходить с ума…» В памяти сразу возник образ пьяницы, Константина Ивановича, и его безумная выходка с самосожжением. Неужели кошмары способны толкнуть на подобное? Неужели они в силах заставить убить другого человека? На фоне всего услышанного крайне неприятным и подозрительным показалась вспыльчивость Вячеслава. Ожог ожогом, но в характере здоровяка произошли явные изменения. И изменения скверные.

Кулаки Андрея сжались. Возвращаться и предупредить? Хотя бы Настю. А что потом? Долго он сможет скакать из одного города в другой? Долго сможет играть в прятки в призрачном городе? Кстати говоря – а что из себя представляет он?

Вопросы… вопросы. Их стало еще больше. И все они требуют ответов.

— Ален, — повернулся к девушке. — А с чего началась вся эта чертовщина? Я имею в виду не первые симптомы, а причину. Авария какая, метеорит, пришельцы… Что‑то должно быть.

Девушка сидела размытой тенью, потом поднялась, подошла к столу.

— Можно? — указала на крынку с молоком.

— Конечно, — Андрей наполнил стакан.

Алена села на лавку – туда, где недавно сидел староста, взяла стакан, но к молоку так и не притронулась.

— Знали бы точно, наверное, уже что‑то сделали, — проговорила задумчиво. — Предположений много, но толку от них нет.

— Не может же быть настолько безрадостно.

Девушка склонила голову набок.

— Я была совсем маленькая, когда все это произошло. Сама почти ничего не помню. Лучше расспроси Степана Михайловича.

— Его нет. А я спрашиваю тебя. Ты же не боишься больше?

Алена покачала головой.

— А почему боялась?

— Ты очень шумел, там, в убежище. Нас могли услышать. Ты сразу показался мне странным, чужим. Но объясняться было некогда.

— Потому просто решила оглушить?

— Да. А ты пропал. Только что сидел передо мной – и пропал. Думала – ты призрак. Какое‑то новое порождение города. А уж когда увидела тебя у ворот – ноги и вовсе подкосились.

— Моя куртка – она у тебя?

Девушка потупилась.

— Да – успела стащить с тебя. Хотела рассмотреть получше. Я такого никогда не видела.

— И все двадцать лет вы живете в этой деревне?

— Да. А куда деваться?

— Некуда… И все же, насчет причин. Расскажи, что знаешь.

— Хорошо. Но потом еще раз переспросишь Степана Михайловича. Не хочу обмануть тебя в чем‑то.

— Договорились.

— Как говорят, все началось со взрыва храма, — девушка помотала головой. — Нет, не так. То время называют перестройкой, да?

Андрей кивнул.