Мертвые не разговаривают (СИ)

По небу пролегла длинная ветвящаяся молния. Мир высветился призрачным сиянием. Будто вспышка фотоаппарата вырвала из серой мути фигуру стоящего на коленях духовника – отца Всеволода. Руки того сведены на груди, глаза закрыты, а губы беззвучно шевелятся. Рядом с ним застыла девочка–призрак. Она резко обернулась к Андрею.

— Он! — прошипела точно змея. Ее глаза провалились черными дырами, из уголка рта потянулась темная дорожка.

По собравшимся прокатился не то вздох облегчения, не то сочувствия.

В пару секунд вокруг отца Всеволода образовалась зона отчуждения, диаметром метра в четыре. Он и девочка–призрак – будто актеры странствующего балагана. Играют спектакль, а вокруг расположились заинтересованные зрители.

То, что произошло дальше, Андрей даже представить себе не мог. Поначалу он и не понял, кто метнулся к духовнику. Первая мысль – другие призраки. Но нет. Небольшие фигурки топали и плакали. Несколько живых детей сгрудились возле старика, закрывая его своими телами.

Нет! Так не должно быть!

Андрей бросился к отцу Всеволоду. Откуда‑то сбоку выскочила женщина. Еще двое мужчин бежали с противоположной стороны круга отчуждения.

— Не двигаться! — шипение девочки–призрака поднялось до болезненного крика. — Еще шаг – и вы все последуете за нами.

На несколько мгновений стихли все звуки. Ни плача, ни всхлипов, ни шепота. Даже мир вокруг замер. Раскат грома, обрушившийся вслед за молнией, потускнел и рассыпался далеким эхом.

— Уходите… – отец Всеволод пытался оторвать от себя детей. — Все хорошо, ребятки. Это все такая игра. Бегите к родителям…

Но дети не слушали.

Женщина, выскочившая рядом с Андреем, будто очнулась – протянула руки к детям, сделала шаг. Андрей перехватил ее. Женщина дернулась, надрывно закричала. Двое мужиков с противоположной стороны уже достигли духовника. Чтобы коснуться детей, им оставался шаг–другой. Но сделать этот шаг они не успели. Воздух вокруг них забурлил, налился непроглядной чернотой. Запах тины перерос в удушающую вонь гниющей плоти. Крики боли и ужаса разорвали серую мглу очередной молнией. Мрак опал, обратился тремя детьми–призраками. На месте же недавно здоровых мужиков остались лежать белеющие кости с редкими остатками плоти.

— Я сказала – не двигаться, — снова прошипела девочка. — Почему вы так делаете? Почему не слушаете, что вам говорят?

— Отпусти их детей, — сказал Андрей.

— Я их не держу…

— Позвольте родителям забрать своих детей, — вступился отец Всеволод. — Ни при чем они тут. Я виноват – мне и ответ держать.

— Хочешь к маме? — бледная рука в черных пятнах коснулась волос перепуганной малышки, вцепившейся в руку духовника.

Отчаянное мотание головой.

— Она не хочет… глупая, чистая, счастливая…

Андрей передал бьющуюся в немом рыдании женщину кому‑то стоящему рядом, сделал шаг к девочке–призраку. Черт возьми, к духовнику льнут те дети, которых тот недавно защитил в деревне. Плохо! Глупые, они же не станут слушать ничьих слов. Даже собственные родители отошли на второй план. Некто покушается на того, кто в их глазах стоит очень высоко.

— В чем его вина? — вопрос вырвался сам собой.

— В чем твоя вина? — передразнила Андрея девочка–призрак и перевела взгляд на отца Всеволода.

— Я входил в состав комиссии, целью которой стояло выяснение обстоятельств гибели воспитанников детского дома «Бережок», — точно в гипнозе, произнес духовник. — Нам сказали – это был несчастный случай. Трагическое стечение обстоятельств. На озере бывают волны, но никогда прежде они не достигали нескольких метров в высоту. Все случилось быстро. Прибывший на место трагедии наряд милиции не смог спустить на воду лодку – такое сильное волнение. А утром, когда буря улеглась, было уже поздно. Тела детей так и не были обнаружены. Наверное, остались внутри судна или зацепились за что‑то на дне… Нас попросили не давать делу ход. Убедительно попросили…

— Угрожали или заплатили? — спросил кто‑то из собравшихся.

— Заплатили, — отец Всеволод говорил спокойно, будто не раз проговаривал эту речь и отвечал на вопросы.

— Почему не сказал сразу? В деревне, — спросит еще кто‑то.

— Испугался. Мне стыдно за то, что мы тогда сделали. А точнее – не сделали. Стыдно и страшно, — он посмотрел на стоящую перед ним девочку–призрака. — Я пытался искупить свою вину. Но теперь понимаю – это невозможно, — его голос все же дрогнул. — Прошу прощения за то, что причинили вам боль. Пусть не действием, не собственными руками. Причинили все мы, кто так или иначе повинен в вашей гибели и в том, что трагедия осталась сокрыта среди кабинетного мусора.

— Тебе действительно стыдно? — девочка–призрак склонила голову набок.

— Да. Если бы время можно было бы повернуть вспять, я бы сделал все, чтобы предотвратить крушение. Или, по крайней мере, о нем бы узнали.