Мертвые сраму не имут

Вымыв руки, Михаил вошел в похожую на пенал кухоньку. Таня посторонилась, пропуская его. Он направился к кроватке и увидел в ней это крохотное существо, розовенькое, большеглазое, укутанное в какие-то рюшечки и кружавчики. Таня лукавила, говоря Михаилу, что ждала его в конце пребывания в Париже. Втайне она надеялась, что он не затянет с посещением, и поэтому уже с утра одела ребенка во все гостевое, нарядное.

Михаил смотрел на малышку. А она лишь мельком взглянула на него и продолжила, кряхтя, тянуться до висящей перед ее глазами погремушки в виде красного шара. Под взглядом Михаила девчушка прекратила свою борьбу за обладание шаром и тоже остановила взгляд на Михаиле и с неким удивлением скривила свое личико.

– Ну, Люба, Любаня… Любовь Павловна! – сказал Михаил и заметил, как на лицо Тани набежала печальная тень от произнесенного им отчества.

– Не подслушивай. Неприлично! Мы с Любой решили тет-а-тет побеседовать! – шутливо укорил Михаил Таню и снова вернул взгляд к ребенку: – Поздравляю тебя, девочка! С чем, спрашиваешь? С тем, что ты пришла на этот свет, со временем будешь его переустраивать на пользу тем, кто на нем живет.

Люба снова стала кривить личико и попыталась что-то ответить Михаилу.

– Обратите внимание, она все поняла, – сказал Михаил и обернулся к перенесенным сюда его коробкам. Стал извлекать из них погремушки различных видов и форм, они то тарахтели, то посвистывали, а то разражались какой-то музыкой. И на каждую из них Люба то тянула руки, то удивленно корчила личико, то не обращала внимания и равнодушно пускала слюнявые пузыри.

– Танечка, пора! – напомнила Маша.

– Я помню.

Маша извлекла ребенка с кроватки, быстро и умело раздела, завернула в простынку и передала Тане. При этом приговаривала:

– Ну вот! Покрасовались, и хватит… А теперь, мадемуазель, у вас по расписанию третий завтрак… Ну, хорошо, хорошо: первый полдник!

Таня ушла в свою комнату кормить ребенка. Михаил похвалил Машу:

– Поразительно! Вы так ловко, так уверенно, почти как профессиональная нянька, обращаетесь с ребенком.

– Почему «как»? Я профессиональная нянька.

– Когда же успели? Вам ведь, кажется, лет шестнадцать?

– Зачем такие комплименты? Мне уже почти девятнадцать. Через два месяца.

– И все равно, откуда опыт?

Маша улыбнулась:

– Смеяться не будете?

– Ни в коем случае! Клянусь.

Маша стала рассказывать:

– Еще там, в России, у нас дома жила кошка Маркиза. Так ее звали. Она два раза в год выводила котят. Каждый раз ровно шесть штук. Уничтожать их, топить – на это в нашем доме никто и никогда бы не согласился. И так получилось, что однажды меня обязали их выхаживать и раздавать. На несколько лет это стало моей постоянной обязанностью. Я их выхаживала и за ними ухаживала. Вы будете смеяться: я стирала пеленки, я их пеленала, пела им колыбельные. И потом раздавала. Оказалось, это не так просто. Я научилась сочинять для них привлекательные биографии, привычки. Этот трехцветный задира приносит в дом счастье. А этот толстенький бутуз родился совсем черным. Черных кошек никто не хотел брать. А я придумала, что черные кошки приносят богатство. И проблем не стало. И так семь лет подряд.

Кольцов слушал Машу, и она все больше ему нравилась: сама выглядела эдаким уютным котенком, веселым и своенравным.

– Скучаете по России? – спросил Михаил.

– Как вам сказать…

– Скажите, как думаете.

– Немного скучаю. Но мы теперь обосновались под Лондоном. Кстати, ваш папа иногда у нас бывает. И знаете, чем они там занимаются? Играют в древнюю русскую игру «Городки». Кажется, даже приохотили к ней уже нескольких англичан.

– Тоже останетесь в Англии? – спросил Михаил.

– Как распорядится Господь, – совершенно серьезно ответила Маша. – Если бы была такая возможность, я конечно же хотела жить в России. Представляю себе такой большой дом возле леса. В лесу ягоды, грибы. И я с детьми брожу по лесу, собираем грибы.

– С какими детьми? – удивился Михаил.

– Со своими, конечно. Я давно так задумала: у меня будет шесть детей.

– Почему шесть? – засмеялся Михаил. – Как у кошки Маркизы?

Маша не обиделась, ответила все так же серьезно:

– Не знаю. Может, мне это веление свыше. Мне всегда почему-то нравилось число шесть. Смотрите: шесть – детство, двенадцать – отрочество, восемнадцать – юность. Многое в нашей жизни связано с цифрой шесть.

Почти весь день Михаил провел у Щукиных. Они сообща варили обед. Маша вызвалась слепить настоящие русские пельмени, и часа через полтора они действительно обедали совсем по-русски: ели суп с пельменями.

Михаилу Маша не давала скучать, попросила помогать лепить ей пельмени.

– Но я не умею, – попытался отказаться Михаил.

– Я научу.

Таня раскатывала тесто и бокалом вырезала заготовки, а Маша старательно показывала Михаилу, как надо их лепить. Они у Михаила не сразу стали удаваться, поначалу получилось несколько уродиков.

Маша сказала:

– Этого терпеть больше нельзя. Ставлю на голосование: за каждый испорченный пельмень виновный получает щелчок по лбу. Кто «за»?

Таня и Маша подняли руки.

– Принято большинством. При одном воздержавшемся.