Мертвый город

На мгновение Фросту показалось, что глаз может повернуться в своем углублении из плоти, сфокусировавшись на нем, или что язык может изогнуться и завернуться самым неприличным образом. Но это ожидание было разыгравшимся воображением. Язык и глаз на кровати были мертвой тканью, они не были способны двигаться, как и зубы в обломке челюсти не были способны жевать ковер под ними.

Обычный пистолет и два запасных магазина казались неадекватным вооружением против врага, с которым они столкнулись, кем бы он ни был. То, что скрывалось за событиями в Рэйнбоу Фоллс, не объяснялось ни обычной криминальной деятельностью, ни терроризмом известных до этого типов.

Как будто мысленно вернувшись в детство, в смятения и тревоги дошкольника, Фрост посмотрел вниз на ноги, находящиеся в нескольких дюймах от каймы стеганого одеяла и подумал, а что если под кроватью находится что-нибудь враждебное. Там, где никогда прежде не было буки или тролля, или чего-нибудь похожего на ведьму, теперь могло находиться нечто более загадочное и даже более реальное, чем любая угроза из рассказов-страшилок.

Чары детской робости захватили его всего на секунду и были разрушены извещением о настоящей угрозе. Из темноты примыкающей ванной комнаты, через полуоткрытую дверь в неподвижность главной спальни донесся звук, похожий на десятки настойчивых шепчущих голосов.

Глава 18

Когда Девкалион перевернул «Тойоту Секвойя» на крышу, переднее пассажирское боковое окно разбилось. Мэйсон Моррелл отказался покинуть перевернутый внедорожник, и великан изобразил намерение разбить также и лобовое стекло и вытащить сопротивляющегося воина из автомобиля, хотел он этого или нет.

Сэмми Чакраберти убедил Девкалиона дать ему договориться с талантом прямого эфира. Он просунул руку через разбитое окно, выдвинул кнопку замка и открыл пассажирскую дверь. Используя ногу в качестве метлы, сметя битое стекло, сверкающее в снегу, он стал на руки и колени и заполз в «Секвойю».

На четвереньках на потолке перевернутого внедорожника он смотрел на Мэйсона под необычным углом. Ведущий ток-шоу висел вниз головой в водительском сидении. На самом деле он не был подвешен, потому что не нашел времени натянуть на себя ремень безопасности, такова была его жажда завести двигатель и покинуть это место. Он сохранял свое положение, крепко держась за руль и зацепившись пятками ботинок за сиденье, как мог. Из двух мужчин у Мэйсона голова находилась ближе к потолку. Сэмми смотрел вниз на лицо друга, когда положение внедорожника говорило, что он должен бы смотреть вверх.

Единственный свет, голубоватое свечение фонарей автостоянки, просачивался через расположенные внизу окна опрокинутого автомобиля. Воздух был холодным и пах новой автомобильной кожей и ароматным лосьоном после бритья Мэйсона. За исключением их дыхания, единственными звуками были щелчки, толчки и постукивания «Секвойи», приспосабливающейся к новым, нетрадиционным отношениям с мостовой.

— Мне так жаль, что это случилось, — сказал Сэмми.

Голос Мэйсона звучал скорее покорно, чем обиженно:

— В этом не было необходимости.

— Возможно, не было, но это случилось. Станция заплатит за ремонт.

— В этом ты весь, но это не поможет Уоррену. Уоррен пролетает.

— Помню, — сказал Сэмми. — Уоррен Снайдер мертв. И существо, которое выглядело как Уоррен, тоже мертво, эти странные внутренности по всему полу. Так что теперь я чувствую ответственность.

Не глядя на Сэмми, Мэйсон торжественно заявил:

— Мы все умрем.

— Я в это не верю, — сказал Сэмми.

— Ну, зато верю я.

— Я тебе этого не говорил, — признался Сэмми, — но у меня большие планы на тебя и твое шоу.

— Это конец света. Не будет никакого радио после конца света.

— Это не конец света. Это национальный кризис, и все. Если мы сплотимся, если защитим станцию и расскажем о том, что здесь происходит, то можем очень быстро все исправить. Я всегда был оптимистом, ты это знаешь, и мой оптимизм всегда оправдывался.

— Ты не просто оптимист. Ты сумасшедший.

— Я не сумасшедший, — сказал Сэмми. — Я американец. Эй, ты тоже американец. Где твой дух «я могу»? Слушай, у меня в планах расширить формат твоего шоу, сделать его более эмоционально глубоким, действительно позволить тебе раскрыть крылья. А еще я хочу более широко его рекламировать. С твоим талантом и моей собачьей решимостью мы можем поднять это шоу на региональный уровень, затем национальный, не пять других станций, а сотни. Ты будешь мужской копией доктора Лауры[38]. Ты можешь стать более человечным доктором Филом[39].

— Я не доктор.

— Доктор, если я об этом скажу. Так работает радио.

Несколько снежинок кружились за выбитым окном и танцевали, опираясь на их морозное дыхание.

Сэмми замерз. И потолок с крупной решеткой давил на его костлявые колени. Необычный угол заставлял его чувствовать, что он в одном из тех перевернутых вверх дном снов в фильме «Начало»[40]. Но он улыбался и хлопал Мэйсона по руке, как можно более дружески, как будто говоря: «Я здесь ради тебя».