Мертвый город

— «Люди, кто вы?» — сказал старик, повторяя вопрос парня на крыше, но издавая звук, как будто это было сказано надменно, чего не было. — «Люди, кто вы?» Ты собираешься впускать только особенных людей, которые ходили в университеты, где каждый болван надевал смокинг и короткие гетры, только людей, пьющих чай с оттопыренным мизинцем? Этот город попал в ситуацию худшую, чем Детройт[89], а ты задираешь нос? Ты не собираешься впускать какого-то вонючего старого бродягу, потому что он всего лишь чуть воняет — чего, на хрен, совсем нет! — потому что на нем нет цилиндра?

Намми подумал, что мистер Лисс подождет ответа на свой вопрос, но старик вместо этого сделал глубокий вдох с фырканьем, который сделал выпятил его грудь и сделал его выше, и перешел на самый разгневанный свой голос. Его лицо выглядело таким раскаленным в свете фонарей автостоянки, что снег, скапливающийся на его бровях, должен был растаять. Он перекрикивал бедного мужчину на крыше, который начал что-то говорить:

— Кто мы такие, так это те самые люди, кто может спасти этот несчастный городишко от напасти монстров, о которых болтал в эфире твой слащавый диктор. Я бродяга, тот, кто рядом со мной — тупица, по чьим-то меркам, а тот, который смотрит на нас, докажет любому дураку, что мы настолько человечны, что человечнее не бывает. Давай, мальчик, делай свою часть, скажи ему, что ты тупой.

Намми сказал:

— Он прав. Я такой. Я тупой и всегда был таким. Я не хочу, чтобы он это говорил. Он это не со зла.

Мистер Лисс казал парню на крыше:

— Это создание, выглядящее как офицер Бозмен — один из двух видов монстров, которым город позволил себя захватить. Он не из тех, кто поедает людей, и в любом случае, он сломан, он никому не угроза, хотя испытает твой рассудок, если подпустишь его к пианино. Этот совершенно ненормальный ублюдок хочет, чтобы я убил его, потому что его программа не разрешает ему убить себя, но будь я проклят, если убью его, пока он не расскажет нам все, что мы должны узнать, из какого гнезда приходят эти сукины дети, так что мы можем войти и сжечь его. Это — «кто мы», и если «кто мы» недостаточно хороши для тебя, то ты можешь просто сесть в свой «Мерседес-Бенц» и уехать прямиком в Ад.

Намми понял, что у мистера Лисса, должно быть, болела душа за все те вещи, которые продолжались годами, возможно, с тех пор, когда он был маленьким мальчиком. Об этом действительно стоило подумать.

Глава 54

Кажущаяся пустота вверху, безмолвная и темная, снег, материализующийся из этой перевернутой бездны, дома, светящиеся или темные, но в каждом тихо, как в мавзолее, и безлюдная белая улица, на которой пеленающая зима могла заграбастать все пространство, кроме равномерно отстоящих друг от друга уличных фонарей, исчезающих по направлению к другим районам…

Как кромка, коронка и зубцы кольца существуют для того, чтобы показать драгоценный камень, так и Расти Биллингему показалось, что все его чувства, окунувшиеся в эту великолепную сцену, существовали для того, чтобы показать великолепие женщины в центре перекрестка. С расстояния в семьдесят футов, когда он начал двигаться к ней, стоящей посередине улицы, она обещала быть необычайно красивой, и когда он был еще в шестидесяти футах от нее, то знал, что обещание будет сдержано, возможно, более полно, чем он мог представить. Несмотря на то, что это, должно быть, всего лишь обман света фонарей и алмазных нитей снега, она, казалось, излучала свет, светилась изнутри.

Расти был теперь уверен, что она была той, кто кричала, потому что находилась, определенно, в состоянии шока. Стоявшая в снегу намного выше лодыжек, возможно, босая, одетая в короткое шелковое платье, которое не могло обеспечить защиту от ночи, она, казалось, не замечала пронизывающего холода. Она сбежала от чего-то, из дома, расположенного на улице, но сейчас она не бежала к нему, как должна делать испуганная женщина в поисках защиты. Он спросил ее еще раз, что случилось, и на этот раз она даже не попросила у него помощи, просто уставилась на него, как будто в трансе.

Приблизившись примерно до пятидесяти футов, Расти понял, что его реакция на нее была такой же необычной, как и ее оцепеневший взгляд. Завидев женщину в затруднительном положении, независимо, красивую или нет, он скорее всего поспешил бы к ней, но он двигался хотя и не медленно, но и не торопясь. Бессознательно его предостерег какой-то случай, какая-то отсылка к прошлому, которую он не мог мгновенно восстановить в памяти — и когда с запада появился звук двигателя быстро движущегося автомобиля, Расти остановился, все еще в более чем сорока футах от женщины.

Она повернула голову направо, всматриваясь вдоль поперечной улицы в направлении приближающегося автомобиля, вдруг умытая светом его фар. Она не сделала попытки убраться с его пути, казалась прикованной или вмерзшей в тротуар.

Тормозящий, с запинающимися противоснежными цепями, появился «Шеви Трейлблейзер» и остановился возле женщины, его фары теперь были за ней. Во внедорожнике было четверо или пятеро людей.