Мертвый город

Маска респиратора теплая, ее ремень немного давит на уши. Она вызывает слегка неприятные ощущения, подобные действию клаустрофобии, но когда мы, преодолев ступеньки, останавливаемся в дверном проеме, я с благодарностью думаю о ней.

Через большие окна внутрь проникает солнечный свет, и в его лучах я вижу, сколько пыли парит в воздухе. Пылинки здесь просто кишат, и даже сквозь фильтр я могу чувствовать всепобеждающий запах плесени и старых бумаг. Мы осторожно входим в маленький, ничем не примечательный вестибюль. Он мог бы принадлежать какому угодно шведскому учреждению – например, вполне сошел бы за приемную стоматолога. Но сейчас на его стенах клочьями висит желто-кремовая краска, а половые доски вспучились от задуваемого сюда зимой снега, который периодически таял и снова замерзал.

Слышу тихий смех и, поворачивая голову, смотрю на Туне. Ее взгляд направлен на большую лестницу, ведущую на второй этаж.

– Над чем ты смеешься? – спрашиваю я.

– Что? – Туне отводит взгляд от лестницы и таращится на меня. – Что ты сказала?

Ее голос немного искажает маска; то же самое она делает и с моим, когда я говорю:

– Над чем ты смеешься?

– Я не смеюсь, – отвечает Туне. – Я вообще не издала ни звука.

– Я что-то слышала.

Ее глаза суживаются, и она улыбается под маской.

– Привидения, – хихикает Туне, а я закатываю глаза.

– Макс болтал то же самое утром… Нам, пожалуй, стоит наплевать на документальный фильм. Сделаем вместо него ужастик.

– Ты уже сейчас выглядишь как персонаж фильма ужасов, – говорит Туне, и я слышу язвительные нотки в ее тоне, пусть маска и сглаживает их. – Майкл Майерс встречается с Дартом Вейдером.

– Пусть это будет планом Б, – отвечаю я, изучая уходящую вверх лестницу. – Если мы не найдем ничего достаточно интересного для документалки.

– У тебя, конечно, нет необходимости беспокоиться об этом, – бормочет Туне.

В тишине заброшенного здания мне снова кажется, что я слышу бабушкин голос.

«Город построили всего за несколько лет. Сильверщерн много столетий существовал в виде деревушки, пока государство не приобрело шахту, но как только оно сделало это, возникла потребность в жилье, и тогда за короткое время воздвигли несколько сотен домов. В них въехали рабочие. И мой отец среди них.

Это был маленький городок, но там имелось все необходимое. Неполная средняя школа, где учились я и моя сестра, церковь, где каждое воскресенье проводилась служба и когда-то поженились мои родители, а также маленький продовольственный магазин и аптека. Два раза в месяц приезжал доктор и занимался царапинами и мелкими болячками, появлявшимися у людей за это время, а в более серьезных случаях человека отправляли в больницу в Сундсвалль. Конечно, не идеальная жизнь, но мы имели все, что нам требовалось…»

Ведущая на второй этаж лестница деревянная, а не каменная. Это не лучший вариант, однако, судя по ее виду, она сохранилась приличнее всего прочего в этом здании. Ступеньки когда-то явно были покрыты толстым темно-красным ковром, но с годами, от солнца, дождя и снега, его цвет сильно поблек, да и сам он сгнил настолько, что от него остались лишь лохматые куски, напоминающие остатки шкуры животного.

– Нам надо начать здесь, внизу, – говорю я Туне.

Перед поездкой я провела много долгих ночей на форумах, посвященных индустриальному туризму и городским исследованиям. Большинство занимающихся этим делом живут в США и Германии, проводя ночи и выходные дни за лазанием по заброшенным предприятиям и зданиям на окраинах городов. Именно там я узнала, какие респираторные маски лучшие, какое вообще снаряжение необходимо и какие правила безопасности важно соблюдать. Что никогда нельзя пользоваться лестницей, не проверив сперва ее на прочность, что всегда надо смотреть, куда ставишь ногу и нет ли вокруг пятен сырости и плесени, способных ослабить несущие балки и стены.

Из вестибюля в стороны расходятся два коридора – один направо, второй налево. Я кивком показываю на правый, и Туне кивает в ответ.