Мертвый индеец

Блямс! Зззз! Блямс!..

От неожиданности Курочкин едва не подпрыгнул на месте, крутанувшись одновременно со стулом. Виновником шума был проклятый кот: он уже катал по полу металлическую клетку с птицами, стараясь сорвать тряпку. Вместе с клеткой по полу елозил зацепившийся проводом магнитофон. Больше всего шума производило железо клетки, поскольку кот, отмяукав свое, действовал теперь четко и молча. В свою очередь, соловьиная пара, кажется, дала себе зарок не подавать голоса даже в форсмажорных обстоятельствах и сидела тихо. Вернее, перекатывалась тихо.

Забыв про море, икебану и план спасения, Курочкин бросился на выручку пернатым. Он, конечно, знал, что курица – не птица, однако изза своей фамилии почему-то ощущал иногда отдаленное родство со всеми летающими тварями, за исключением комаров и самолетов. Возможно, киллер Сорок Восьмой и любил наблюдать за кошачье-соловьиными потасовками, однако Дмитрий Олегович гораздо больше любил справедливость…

Справедливость восторжествовала сама собой еще за полсекунды до того, как Курочкин подхватил с пола клетку: рыжий разбойник ненароком наступил на магнитофон. И, как назло, включил его.

Ш-ш-ш-ш-ш! – злое шипение магнитофона, многократно усиленное динамиком, повергло кота в ужас. Он сразу прекратил охоту и испуганно заметался по комнате, чуть не перевернув кувшинчики и вазочки с вялой японской зеленью. Наверное, рыжий решил, будто магнитофон – еще один кот из конкурирующей фирмы, а громкий голос – признак могущества конкурента. На счастье рыжего, дверь в комнату в эту минуту отворилась, что позволило коту юркнуть в образовавшуюся щель.

Удовлетворенный Курочкин нажатием кнопки прекратил неприятное шипение агрегата, после чего вернул клетку с узниками на свое место, в углу.

– Скандальный зверь, – заметил он вошедшему толстому гоблину, имея в виду беглого кота. – Оч-чень своенравное создание.

– Баловник, – с отвращением признал охранник. – Лапушка.

Видно было, что разговор на кошачью тему не доставляет ему радости.

– Икебана закончилась, – сообщил Дмитрий Олегович, кивая на ходики.

После чего он с почетом был эскортирован в туалет – в соответствии с распорядком дня. Киллер Сорок Восьмой, должно быть, умел командовать своим организмом и наверняка воспользовался бы уборной с толком. Власть Курочкина над своим телом не простиралась так далеко. Несмотря на четкий пункт плана, его посещение туалета оказалось бесполезным; организм не подчинился чужому распорядку – точно так же, как раньше он оказал активное сопротивление вегетарианскому безумию Сорок Восьмого с его кошмарными травами. Вообще организм Дмитрия Олеговича был, похоже, принципиальнее самого Дмитрия Олеговича. С одной стороны, это радовало, но с другой – пугало. Впрочем, книжный опыт террориста Карлоса Кугеля из романа "Мишень" вовремя подсказал Курочкину, что делать. Он стал внимательно осматривать все закоулки обширной туалетной комнаты, и в пластмассовом шкафчике рядом с рулонами розовой бумаги и дезодорантами с иностранными этикетками обнаружил, наконец, искомое: тяжелый металлический ночной горшок с ручкой, переносной сортир наемного убийцы. Примерно такой же сосуд был у Димы Курочкина в глубоком детстве, разве что немножко полегче. Кроме того, на курочкинской ночной вазе изображены были три поросенка, в то время как данный сосуд был украшен кокетливым цветочным бордюром. Не исключено, узор на горшке специально подбирался с учетом вкусов травоядного террориста. Чтобы потом, если что, не бегать по городу и не искать замену… Дмитрий Олегович прислушался. Ему внезапно показалось, будто за дверью туалета началась какая-то беготня. Хлопали двери, гоблины в коридоре оживленно переговаривались о чем-то своем, неразборчивом. Если учесть, что ночной горшок с растительным орнаментом уже не нуждался в замене, переполох в квартире был, вероятно, вызван чрезмерной активностью кота.

Курочкин спустил воду (для конспирации) и, держа тяжелый пустой горшок наперевес, покинул туалет. При этом он постарался изобразить на лице чувство исполненного долга.

– За дверью уже переминались двое гоблинов из охраны – толстяк и культурист. На лицах у обоих было написано оживление. Кота поблизости не наблюдалось.

– Что-нибудь произошло? – строго осведомился Курочкин у охранников.

– Все по плану, – бодро ответил гоблин-культурист. – Вы даже с опережением на одну минуту.

Дмитрий Олегович с толком использовал лишнюю минуту. Он протянул охраннику сосуд с цветочками и скомандовал:

– Отнесите в ГЛАВНУЮ комнату.

Ничуть не удивившись, гоблин-толстяк послушно подхватил на руки железный горшок и деловито понес его в указанном направлении. Мол, приказ есть приказ; велят – мороженое принеси, велят – ночную вазу с нарисованной икебаной. Наше дело охранное.