Мертвый кролик, живой кролик

Макар покосился на него и продолжил работу. Затем сфотографировал помещение, чтобы в кадр попали все детали.

– Мне нужен полный список проектов, которые вела Ратманская, – сказал он, закончив. – И покажите запись.

В одиннадцать двадцать две камера засняла двух людей в капюшонах и медицинских масках. Они быстро подошли к двери, открыли ключом, недолго повозившись у замка. Коды замка и сигнализации набирали в перчатках. Илюшин видел, что в здании оба ориентируются хорошо. В просторном вестибюле они не задержались: подошли к лестнице и скрылись из поля зрения камеры. Меньше часа спустя, в двенадцать тридцать пять, оба вышли из здания и растворились в темноте.

– Как они попали в кабинет? – спросил Макар.

– Он не был заперт.

– Сказочная система безопасности! – не выдержал Илюшин. – Нет живой охраны ночью, кабинет директора фонда не запирается на ключ…

– Запирается! – вспыхнул завхоз. – Просто Нина Константиновна этим частенько… как бы сказать… пренебрегает.

– А где камеры на втором этаже?

– Так нету их. Ни на втором, ни на первом. Мы и первую-то поставили с боем! Она говорит, это неправильно – ну, за людьми следить, все такое… Говорит, что сотрудники и визитеры не преступники, а даже если бы и преступники – нельзя под камерами жить и работать, чтобы каждый твой шаг был на виду. Она в этом очень принципиальную занимает позицию.

Гришковец молча скривил губы.

– И про ночного сторожа тоже говорит так: у нас воровать нечего, а деньги лучше потратить на полезное. Вневедомственная охрана на соседней улице.

– И много пользы от нее на соседней улице? – поинтересовался Макар.

– Если бы окна разбивали или в дверь бились, была бы польза, – возразил завхоз. – А если у воров ключи при себе, так конечно, пользы немного. Охрана на взлом выезжает, на нарушение периметра. А если кто ночью решил поработать, к тому вопросов нет.

Илюшин понял, что толстяк будет до последнего защищать выбор начальницы.

– Ключи от входной двери были у Ратманской, – сказал он. – У кого еще?

– У меня, у Петра, – начал перечислять завхоз. – У Ладыженской, она по связям с общественностью. У Ярослава Новохватова, заместителя Нины. У дневной охраны, они раньше всех приходят и открывают. Вроде все.

– У самого Ратманского, надо думать, – напомнил Илюшин.

– У Константина Михайловича? Не. Зачем ему.

– Действительно, зачем ему! – Илюшин не скрывал насмешки. – Он ведь всего лишь создал для дочери карманный фонд. К чему бы ему ключи от собственного здания!

Завхоз набычился и покраснел.

– Вы, извините, что угодно можете считать. Ключи есть у нас шестерых. Константин Михайлович сюда заходит только гостем. А здание вообще не в собственности, а в аренде.

– Ваш экземпляр покажите, пожалуйста, – попросил Макар.

Ключи предъявили и завхоз, и, не дожидаясь просьбы, Гришковец.

Илюшин поднял опрокинутое кресло и сел.

– Кто обнаружил, что кабинет обыскивали?

– Я, – подал голос Гришковец.

– В котором часу?

– В восемь. Всю ночь занимались поисками, утром я подумал: надо бы «Примулу» проверить…

«Долго же до тебя доходило».

– Мне нужно опросить сотрудников, – сказал Макар. – Выделите какое-нибудь тихое место. Ладыженскую и Новохватова пригласите первыми.

– Так нету его, – с некоторой растерянностью сказал завхоз.

– Кого?

– Заместителя. Новохватова.

– Он тоже пропал? – без улыбки спросил Макар.

– Он дома лежит, – поправил Гришковец.

– Нарвался на хулиганов три дня назад, – подтвердил завхоз. – Ребра они ему переломали, рука в гипсе, нога сломана… Сам фиолетовый весь – страшно глядеть…

– То есть глава фонда исчезла, а ее заместитель лежит избитый. – Илюшин обвел взглядом Куликова и Гришковца и негромко спросил: – Братцы, а чем на самом деле занимается ваш фонд?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Макар не рассчитывал на честный ответ, и он его не получил. Гришковец уронил, что фонд помогает больным детям. Завхоз всплеснул руками, еще больше оскорбившись недоверием сыщика, и потащил его в коридор, где на стене были развешаны благодарности от родителей вперемешку с детскими рисунками. «Вот, вот! Вы посмотрите! – Он почему-то тыкал исключительно в кудрявого козла, подписанного: «Вадик Захаров, 6 лет». – Вот чем мы занимаемся! Сколько людей спасибо сказали!»

Илюшин тоже сказал «спасибо» и ушел. В переговорную комнату струйкой потекли те, кто работал в «Примуле».

Через два часа он мог подвести некоторые итоги.

Во-первых, бросалась в глаза искренняя любовь сотрудников фонда к Ратманской. Это стало для Илюшина неожиданностью.

Во-вторых, все были убеждены, что с ней случилась беда. Заплаканные глаза, срывающиеся голоса… «Нина работает на износ…» «Не могла уехать без предупреждения…» «Она очень ответственная…»

Он вспомнил, что уже слышал это от ее отца. «Она ответственная дочь». Макар про себя усмехнулся. Он видел скрытую иронию в том, что ответственная дочь бросила собственных детей.

Но чем дольше он задавал вопросы, тем яснее понимал, что по крайней мере в этом ему говорят правду.