Мертвый кролик, живой кролик

Севостьянов оделся потеплее, рассовал по карманам фонарик, спички, компас и бутылку с водой. Общий сбор закончился полчаса назад. Юрий и Тамара Забелины на нем тоже присутствовали. Нина по какой-то надобности уехала с сыновьями в город. Обычно молчаливый Юрий даже выступил: предложил на будущее закупить рации, чтобы поисковые группы могли связываться друг с другом. Предложение, конечно, никто не поддержал, да и не ко времени оно было. Но все запомнили, что новое семейство активно участвует в жизни деревни.

Небольшими группками потянулись к лесу. Севостьянов задержался и вдруг увидел соседа. Тот подправлял засов на калитке.

– Юрий! – окликнул он. – А ты чего не собираешься?

Тот что-то забормотал в ответ. Севостьянов вдруг понял: да Забелин и не планировал идти на поиски! Выступил – и обратно на свой огородик.

Недоверчиво усмехаясь, он рассматривал Юрия. И тут как чертик из табакерки выскочила Тамара.

– Василий, да ведь незачем в лес идти, – очень убедительно сказала она.

– Почему незачем? – не понял он.

– А какая разница, найдут ее или не найдут?

Севостьянов усмехнулся:

– Ну, разница очень даже есть. Если найдут, будет тетка Лиза живая. А не найдут, будет мертвая.

– Вот я и спрашиваю тебя, Василий Семеныч: какая разница? – вкрадчиво повторила Тамара.

Севостьянов непонимающе замолчал.

– У вашей Лизы ни детей, ни внуков, – напомнила Тамара. – Ей сколько? Восемьдесят четыре?

– Восемьдесят шесть, – неохотно сказал Севостьянов.

– Ну вот! Восемьдесят шесть… Развалина! Если не сегодня помрет, то через месяц-другой. Может, еще будет мучиться перед смертью от какой-нибудь опухоли. А в лесу вечерком на закате уснет тихонечко головушкой во мху, а утром не проснется. Разве плохо?

Тамара так светло и безмятежно описывала лесную смерть Елизаветы, что Севостьянов дрогнул. Ему представилось, как долговязая Елизавета снимает с головы платок и ложится в густой изумрудный мох с умиротворенной улыбкой на губах.

Он тряхнул головой.

– Пасторальную картинку рисуешь, Тамара. Себе бы, поди, такой смерти не захотела? Лучше в теплой постели умирать, нет?

– А это каждому свое, – снисходительно сказала Тамара. – Может, Елизавете господь бог судил в лесу помереть.

– Или она просто дура старая, – сказал Севостьянов. – Насчет господа бога я не в курсе, а в старых дур верю. Навидался за свою жизнь.

Он косо глянул на молча стоящего с отверткой Юрия и ушел.

Перепуганную Елизавету нашли на втором часу поисков.

Самое неприятное, что все вышло так, как говорила Тамара. Старуха умерла спустя четыре месяца. Смерть ее прошла почти незамеченной.

Мальчишки у Забелиных росли шебутные, веселые. Севостьянов был равнодушен к детям, но за этими двумя ему нравилось наблюдать. Годовалые они были неотличимы друг от друга. Чуть подросли, стала заостряться разница. Один – головастый увалень, крупный, как медвежонок, повсюду лезет. Второй – чисто олененок. Ножки тоненькие, шейка длинная. Взбрыкнул и поскакал. Потом замер, разглядывает что-то в траве, ресницами машет. Смешные!

В Нине Севостьянов так и не разобрался. Она целыми днями присматривала за детьми. Когда сыновья спали, сидела с книжкой, расстелив покрывало на лужайке. Приветливая, улыбчивая. Часто спрашивала, не мешают ли им с женой мальчишки. Но за этой приветливостью Севостьянову чудилось что-то странное. Несколько раз он видел, как она, направляясь куда-то, останавливается и замирает, словно забыла, куда шла. Смотрит в пустоту, и взгляд как у лунатика. Жена сказала, у женщин такое случается от недосыпа.

Может, и правда дело в недосыпе. Но у Севостьянова от ее лица мороз бежал по коже. Однажды после такого «замирания» Нина очнулась и повела мальчишек ловить головастиков в пожарном пруду. Севостьянову до сих пор неловко было вспоминать, как он тайком потащился за ними. Ему привиделись, будто кошмар наяву, двое утонувших пацанят и Нина на берегу пруда все с тем же сонным, ничего не выражающим взглядом.

Никто, естественно, не утонул. Наловили головастиков в банку и отправились домой, по уши в грязи.

Когда у Якимовых на другом конце деревни случился пожар, погорельцы пошли просить денег по соседям. Тамара не дала ни копейки. Севостьянов при случае спросил: почему?

– Государство им выплатит страховку. – Тамара пожала плечами. – Нам-то за что расплачиваться? Не меня надо спрашивать, а тебя. Ты, Василий, почему дал им денег?

– Пока они ту страховку выбьют, пройдет много времени. Людям надо где-то жить, одеваться…

– У этих людей родственники в Казани. Пускай туда едут и живут. А они на чужом горбу хотят прокатиться.

Про родственников в Казани Севостьянов не знал и заткнулся.