Мертвый кролик, живой кролик

– Ну как же, Александр Константинович! Ведь если Нина не отыщется, обязательно придет Гришковец и станет рыться в ее бумагах. Найдут два идентичных договора, заключенных с разными поставщиками. Встряхнут вашего Казимира так, что информация посыплется из него, как мусор из распоротого мешка, и он сдаст с потрохами и вас, и вашу сестру, и Новохватова. После таких финтов ушами отец не подпустил бы вас к себе даже близко. Нет-нет, вам срочно нужно было отыграть все назад! Будь Новохватов здоров, он приехал бы среди ночи в «Примулу» и тихонько изъял фальшивку. Но тут вам снова ужасно не повезло! Ваш подельник не мог двинуться с места. Рассказывать, что было дальше, или все-таки начнем экономить ваше время, Александр Константинович?

Алик закурил, не глядя на него.

– Мне несложно и рассказать, – заверил Макар. – Вы приехали к Новохватову, забрали у него ключ, узнали код и вдвоем с сестрой проникли в «Примулу». Перевернули вверх дном кабинет Нины, нашли договор и сбежали. Новохватов так боялся, что его участие станет известным, что начал отпираться от всего, даже от вас с Аллой. Вы с ней тоже врали на каждом шагу. Это выглядело довольно жалко.

Бледный лоб Алика покрыла испарина.

– Ты денег хочешь? – напрямик спросил он у Макара.

– Я хочу подтверждения своей версии.

Алик нашел в себе силы усмехнуться.

– Письменного или устное сойдет? Ищи дурачка! Ты ничего из этого не можешь доказать.

– Не могу, – согласился Макар. – Но для Ратманского, как мы выяснили, будет достаточно и зерна подозрения. Я просто изложу ему всю эту историю.

– Зачем? – хрипло спросил Алик. – Что тебе это даст?

– Мне платят за расследование, – пожал плечами Макар. – Это моя работа.

Алик начал торговаться. Он предложил деньги, а когда Макар отмахнулся, удвоил сумму. Ставки все повышались, и в конце концов Сергей начал подозревать, что Алик бьется из чистого азарта, потому что на самом деле таких средств у него нет.

– Я не понимаю: ты такой принципиальный, что ли? – спросил наконец Алик, вымотанный безуспешным торгом.

– Я не принципиальный, а расчетливый, – поправил Илюшин. – Если я возьму у вас деньги, это обязательно когда-нибудь всплывет, и я потеряю намного больше. Репутация – это в конечном счете вопрос личной выгоды, не более. Моя личная выгода состоит в том, чтобы оставаться неподкупным. Честность приносит неплохой доход.

Алик вытер лоб и с силой вмял окурок в пепельницу.

– Подтверждать я, естественно, ничего не буду, – нервно сказал он. – Втирайте отцу что хотите. Мы с ним сами разберемся, по-родственному.

Это было не что иное, как признание вины. Илюшин добился своего. Без этого его версия оставалась только гипотезой.

– Рад был пообщаться, Александр Константинович. – Макар светло улыбнулся Алику и поднялся, собираясь уходить.

– По-родственному? – переспросил Бабкин, не двинувшись с места. Он неожиданно разозлился. – Ты собирался своему отцу подложить такую свинью… Запросто и в могилку бы свел. По-родственному! Или на это все и было рассчитано?

Алик усмехнулся:

– А ты за моего отца не переживай, не надо. Он как-нибудь сам справится.

– Твоему отцу много с чем пришлось справляться, это верно. – Бабкин поймал на себе удивленный взгляд Макара, но упрямо продолжал: – Но ты ж ему даже на старости лет не позволил бы жить по-человечески, с единственной родной душой под боком. Изгадил бы и его отношения с Ниной. Слушай, а вот скажи – ну, просто, не под запись, чисто для удовлетворения моего любопытства… Тебе отца совсем не жалко? Мне тут довелось почитать на досуге его биографию… Незаурядный у тебя папаша. В хорошем смысле. С детьми вот только ему не повезло!

Алик прикрыл глаза и помассировал виски.

– Удобный расклад, – пробормотал он, не поднимая век. – У святого Константина Михайловича родился Иудушка. Главное, никаких вопросов. Удобно тебе, Сергей, жить в черно-белом мире?

– А я в чем-то ошибся?

Открыв глаза, Алик устало спросил:

– Ты представляешь, что значит быть сыном такого человека, как твой обожаемый Константин Михайлович? С юного возраста ты должен делать только одно: соответствовать. Оправдывать его ожидания. Видишь ли, так получилось, что наш отец не способен на безусловную любовь. Чтобы считаться полноценным ребенком, ты должен ежедневно выдерживать экзамен на пригодность. К дочери это тоже относится, но в меньшей степени. В результате Алла хотя бы способна петь! А у меня глотка – как пережатый шланг: в ней звуки попросту застревают. Я даже кричать не умею. Отбил у меня папенька еще в детстве такую способность.

Алик встал, нацедил в стакан виски и выпил, как компот.

– От меня всю жизнь что-то требовали! Быть умнейшим, быть лучшим! Единственное, чего мне не позволялось, – быть самим собой. Ну, это все предмет для долгих бессмысленных бесед с психотерапевтом, а не с тобой… Что-то я не удержался. Захотелось подправить тебе картину мира. Но она ведь прочно держится в твоей башке на двух ржавых гвоздях, верно?

– Детские травмы, значит, пошли в ход, – протянул Бабкин. – Сразу с козырей!