Мертвый лес

— Я иду, — беззвучно ответила Кати. А затем размахнулась и швырнула каменный наконечник Вереск. Девочка поймала его на лету, кивнула и растворилась в зарослях.

Медленно прошествовав мимо Герберта, Кати забралась на заднее сиденье машины и прикрыла глаза. И в тот же миг дверца громко захлопнулась. Как мышеловка.

Другие люди

Почти час, если не больше, Ива сидела на дереве, не спуская глаз с Черного Замка, обернувшегося Великаном. Была во всем этом какая-то злая ирония, и в другой раз Ива, возможно, посмеялась бы над подобной шуткой. Когда она была маленькой, Матушка рассказывала ей множество сказок про злых великанов, живущих в неприступных замках, и о глупых рыцарях, осмелившихся бросить им вызов, — жуткие кровавые истории, чаще всего с плохим концом. В этих историях рубили головы и вспарывали животы, заживо варили в котлах и сжигали, ели человеческую плоть и пили кровь, и великаны обычно выходили победителями из всех схваток. Но такого, чтобы великан не жил в замке, а сам оказался замком, не встречалось ни в одной, даже самой странной из Матушкиных сказок.

Ворон то и дело улетал и возвращался снова, а один раз даже принес ей рыжую полевку. Это было мило, но Ива вежливо отказалась от угощения. Она все думала над тем, что теперь делать, но ни одной стоящей мысли не пришло в голову.

Снизу послышался короткий отрывистый свист. Когда же Ива опустила взгляд, то увидела под деревом невысокую девочку с длинной челкой, скрывающей глаза. На вид той было немногим больше десяти лет, но Ива знала, что обычные понятия о возрасте к этой девочке не применимы. Когда Ива видела ее в последний раз, всего несколько месяцев назад, девочка выглядела почти в два раза младше.

— Вереск! — воскликнула Ива. Она обрадовалась, хотя и не ожидала встретить сегодня древесную деву.

Вереск подняла руку и широко улыбнулась. Ее длинные волосы цвета древесной коры искрились от инея.

— Откуда ты взялась? Что ты здесь делаешь?

— Ищу тебя, — ответила Вереск с видом, мол, что за дурацкий вопрос?

— Погоди, я сейчас. — Ива торопливо спустилась с дерева и порывисто обняла малышку, к немалому ее смущению.

— Как же ты выросла! — Держа Вереск за плечи, Ива отстранилась, рассматривая девочку то так, то эдак. — Я помню тебя совсем крохой!

Звучало это, конечно, глупо, особенно с учетом того, сколько времени прошло с их последней встречи.

— Деревья растут быстро, — пожала плечами Вереск.

— Как ты меня нашла?

— Деревья нашептали, — усмехнулась Вереск. — Деревья все знают.

— Ага. — Ива задумалась. — Эй… Погоди. А разве ты не должна впасть в спячку? Я думала, именно так поступают твои сородичи с приходом холодов. Зарываются в землю и спят до весны.

— Не всегда. Только когда это безопасно.

— А сейчас…

— Не безопасно. — Вереск кивком указала на свалку. — Она растет, и ее кровь отравляет землю. Можно уснуть и не проснуться.

— Ясно. — Ива тоже глянула на свалку и поежилась. Хорошо еще, что снизу гиганта не видно, только склоны мусорных холмов в просветах между деревьями. — Ты поэтому меня искала? Из-за того, что не можешь уснуть?

— Нет, — сказала Вереск. — Я искала тебя, чтобы передать вот это.

И она протянула ей маленький наконечник стрелы с обрывком голубой бечевки. Некоторое время Ива таращилась на него в недоумении. Это был наконечник одной из ее стрел, тут не могло быть ошибки, но откуда он у древесной девы? Это же тот самый наконечник, который она в свое время отдала Кати Макабреску — как метку, оберег и в знак обещания новой встречи.

— Где ты его взяла?!

— Тому, кто мне его дал, нужна помощь, — сказала Вереск.

— Где она? — разволновалась Ива. — Что случилось?

От дурных предчувствий гадко засосало под ложечкой. Похоже, Кати Макабреску обладала поистине невероятным даром влипать в неприятности.

— Ее забрали и увезли туда.

Вереск снова указала на свалку. Ива всполошилась еще больше.

— Забрали? Кто?!

— Другой человек, — сказала Вереск и, чуть помедлив, добавила: — Злой человек. Он посадил ее в дом на колесах и увез. Я проследила за ними до железных ворот, но дальше не пошла. Прости.

— Ничего, все в порядке, — улыбнулась ей Ива. После всего, что малышка пережила на свалке, то, что она подобралась так близко, уже подвиг. — Говоришь, злой человек?

Вереск кивнула.

— От него плохо пахло. Жестокостью и страхом. Больше страхом.

— Это плохо, — согласилась Ива. Страх заставляет делать куда более жуткие вещи, чем обычная жестокость, — она вспомнила свое заточение в железной каморке на пароходе Хендерсона и вздрогнула. — Она что-нибудь сказала?

Вереск покачала головой.

— Только то, что знает тебя. А потом она дала мне этот камень — на нем есть твой отпечаток. Я правильно сделала, что принесла его?

— Да, все правильно… — Ива потерла пальцем холодный камень. За то время, что наконечник хранился у Кати, он затупился и теперь едва ли годился для охоты. Но все равно он оставался достаточно острым, чтобы об него порезаться.