Мертвый остров

– Люди, какие за тобой охотятся, называются по-разному. Тёдзя, кандзя, синоби, кёдан… другие есть слова. Это все одно и то же: шпионы, лазутчики. И убийцы. Вот именно те, что на Сахалине – онива-бан, сиречь садовники. Потому что они будто бы выращивают при одном монастыре сад. На самом деле это прикрытие. Монастырь тот – секретная школа шпионства. Находится он на острове Хонсю в уезде Кога. А нанимает «садовников» на работу тайное общество Гэнъёся, или «Общество черного океана».

– Ты же сказал, военные! Эти… как их? Кукареку.

– Военные – только заказчик. Не может же разведка послать на Сахалин своих офицеров! Вдруг всплывет? Большой скандал. Здесь, в Корсаковске, есть лишь один военный, капитан Такигава. Ты его знаешь под именем Ёэмона, хозяина бакалейной лавки.

– Вот сволочь! – вскочил сыщик. – А ведь я его подозревал! Чего, думаю, он тут торчит? Обороты копеечные…

– Ты что, ловить его намылился? Сядь. Он уже сбежал из города.

– Куда?

– Не знаю. У них несколько укрытий, в том числе и те, которые мне не известны. Так вот, Ёэмон-Такигава – главный начальник всей сахалинской «цепочки». Отряд «садовников» у него в подчинении. Их задача – сопровождение беглых. Ну и силовое содействие: напугать кого следует или прирезать, сам побег учинить, в тайге «иванов» стеречь от зверья и гиляков. Такие вот дела. Японцы имеют подробные карты Южного Сахалина и составляют такие же карты средней части острова. «Садовники» обучены делать съемку местности. Они могут провести беглых в любую точку тайными тропами. Инородцы это хорошо знают и стараются не попадаться онива-бан на глаза. Кто попался, того убивают. Поселенца тоже сложат. В тайге иногда находят их трупы. Люди понимают, чья работа, но, конечно, молчок. Одни власти ничего не знают.

– А если «садовникам» встретится другой беглый?

– Прирежут, разумеется.

– Зачем? Они с таким трудом вытаскивают фартовых из тюрьмы, ведут через весь остров. А тут готовый!

– Беглый беглому рознь. Приглашение смыться в Японию еще не всякий «иван» получит. Военным нужны подходящие, те, из кого выйдет шпион.

– А когда ребята узнают, что их наметили в шпионы? Сразу, перед побегом?

– Нет. Все обставляется как деловое предприятие. Мол, у нас есть люди, корабль; если можете заплатить, мы вас вывезем. Обычно отвечают, что платить нечем. Тогда в Тымовском и Александровском округах предлагают помыть золото. У нас золота нет, поэтому «иваны» доят каторгу. Через Полуянского и его спирт. Еще тащат, что плохо лежит. Зимой зарезали в Тарайке якута с соболями, Царь сам убивал. И весной отставного фельдфебеля.

– Как Царь? Он же в кандальной тюрьме сидит, под усиленным караулом!

– Сидит. Но, когда надо, выходит, а утром возвращается. Караул купленный.

– Чего же он тогда не бежит?

– Солдаты за побег много денег просят. А он желает по дешевке, из лазарета.

– Так что ему мешает сказать, что опять пошел на дело? И не вернуться в этот раз.

– Это его по весне выпускали, знали, что вернется. А сейчас солдаты осторожные. Понимают, что у Царя все к побегу готово, и торгуются.

– Ну и дела… Полуянский тоже, выходит, служит японцам?

– Не то что служит, но прислуживает. За процент. Японцы имеют доносчика в самом Александровском посту. Шишку какую-то.

– Как его зовут?

– Не знаю. Поляк, и в высоком чине.

– Гизберт-Студницкий?

– Говорю же, фамилии не знаю.

– А здесь кто у них в администрации?

– Ялозо.

– Скотина! Тоже за процент?

– Не за спасибо же! Фома всего не знает. Но о чем его я или Царь просим, все делает. При этом не очень много берет. Видать, боится. Царь, когда тут устраивался, несколько человек вырезал. Даже одного старшего надзирателя, который о себе много воображал. Народ все понял. Помалкивают…

– А Шелькинг?

– Он и не нужен. Потому как тюрьмой не занимается. Только и делает, что пожарный обоз из каторжных муштрует. Замучил людей, дурень. Когда что-то нужно, помощник подсовывает ему бумажку, и Железный Нос подмахивает не глядя.

– Ну с Корсаковском почти понятно. А как из Тымовского округа бегут? Бутаков взяток не берет, и у смотрителя Ливина строго.

– Там подкупали караульных. Ротный командир пьяница, а фельдфебель жох, он всем и крутил. А в кандальной конюхи способствовали.

– Какие конюхи? То «садовники», то конюхи…

– Не, эти настоящие. У Ливина действительно все строго, кроме одной части – конюшни. Очень он выезды и лошадей любит.

– Правда! Я, когда к нему заезжал, удивился. Он мне стал экипажи свои показывать, а у него их не то пять, не то шесть! Чокнулся совсем на этом.

– Так и есть. Конюхи у него самый балованный народ. Ливин все им дозволяет. Вот они и заправляют тюрьмой, вместе с «иванами».

– Понял. А из Воеводской как бегут?

– Старый смотритель способствовал. Который уехал во Владивосток и не вернулся.

– А новый такой же?

– Новый, слышно, сказал: дайте время, чтобы улеглось. А там опять начнем…

– Вот гнилая система! – расстроился Лыков. – Все тюремщики смотрят на тюрьму как на свой огород. Ищут, где что сорвать. Выгнать бы их всех, а где других взять?

Голунов продолжил: