Мертвый сезон. Мертвая река

Тощий опустил факел и полез в карман. Мардж услышала позвякивание металла и увидела в его руках ключи. Он перебирал их нервными, суетливыми движениями – будто подросток с презервативом возился. Когда его шальной взгляд снова уперся в женщин в клетке, Мардж стало дурно. В этих глазах все читалось без утайки – и, хотя она была почти уверена в том, кого именно он выберет, легче ей не стало. Напротив, осознание наполнило ее горечью и ужасом. «О господи, Лора, надеюсь, ты из своих облачных витаний сейчас не выйдешь», – подумала она. Ключ повернулся в замке, и Мардж стала прикидывать, сможет ли отпихнуть тощего и сбежать отсюда подальше, хотя и понимала, что у нее ничего сейчас не выйдет. «Может, пока он будет занят Лорой, я что-то придумаю? Да, несправедливо ее тут бросать. Но страх смерти в принципе делает людей несправедливыми».

Тощий распахнул дверцу, потянулся внутрь и снова захихикал, едва сомкнув вокруг запястья Лоры пальцы. Резко потянув на себя, он буквально выдернул ее из клетки, девушка оказалась в его хватке – и в этот момент словно ожила. В ее глазах промелькнул дикий испуг, когда она на короткое мгновение задержала их на ноже, по-прежнему зажатом у него между зубами. Откинув голову назад, она истошно завопила.

– Заткнись! – сквозь стиснутые зубы процедил он и с силой ударил Лору ладонью по лицу. Это дало результат – крик оборвался, и они несколько секунд просто смотрели в глаза друг другу: мужчина ухмылялся, крепко удерживая ее обеими руками за талию, тогда как Лора не сводила загнанного, шокированного взгляда с ножа у него во рту.

«Я должна все увидеть, – подумала Мардж. – Ведь не сегодня завтра это может ожидать и меня. Я должна узнать, что он с ней сделает, и – как знать, вдруг с него хватит, и он не станет вытворять то же самое со мной». Лишь теперь она осознала, что за несколько последних секунд ни разу не вдохнула и не выдохнула. Образ Лоры и тощего перед глазами рельефно очертился, будто застыв во времени, и сама Мардж – странное дело! – внезапно остро прочувствовала весь ужас положения жертвы. Ничего подобного с ней не случалось прежде – она почти ощущала, как руки тощего сжимают ее бока, оценивающе проходятся по груди, почувствовала у себя на лице его воняющее помойкой дыхание. Затем ощущение, столь же стремительно, как и возникло, вдруг исчезло, и она как бы отдалилась от них. Что-то подсказало ей, что так лучше. Как ни крути, а Лора уже и так одной ногой в могиле.

Для Лоры эти несколько секунд вернули некую степень осознанности, оставившей ее еще во время битвы на чердачной лестнице. Ее потрясло его прикосновение, сила их контакта, и теперь она узнала в нем врага – не просто жестокое призрачное присутствие, а человека из плоти и крови, убившего Джима, Дэна и Карлу. За несколько секунд все, что она повидала за ночь, но не желала принять, разом нахлынуло на нее во всем своем чуждом ужасе. Она увидела почерневшее от огня тело Карлы, детей, напавших на Ника (Ник еще жив?), и зубы женщины в шее Дэна, упавшего наземь после того, как пуля прошила его тело навылет. Она снова услышала выстрелы и увидела, как на пол упала рука, а затем еще один предмет – голова, голова ребенка, лежавшая прямо перед ней, и… Внезапно ее пленил не безымянный, незримый страх, но боязнь собственной смерти, причем до того близкой, что она чувствовала ее запах и вкус. Именно внезапная ясность этого страха «разморозила» ее. Она посмотрела на нож, увидела желтые зубы мужчины и поняла – вот оно. А потом его окрепший член стал тыкаться ей в бедро, он притянул ее к себе, к своему скользкому от пота, вонючему телу. В своем бегстве от реальности она могла бы пережить насилие. Она могла бы пассивно поддаться ему, ничего не чувствуя, ничего не зная, тихо скуля в тисках демонов. Но ее здравомыслие взбунтовалось. Оно вернуло разум, силы, осознание, и со всем этим багажом Лора не могла вынести уготованное судьбой.

Она стала кричать.

– Я же сказал, заткнись! – прорычал тощий и снова ударил ее. Но теперь она не могла перестать кричать. Слишком много всего проносилось в ее памяти, слишком много ужасов прошлого и настоящего. Как будто ее голос больше не принадлежал ей, а исходил от кого-то, затаившегося глубоко внутри ее, и теперь тот, кто был внутри, вышел из-под контроля от ужаса. Ее дыхание стало прерывистым. За спиной тощего вдруг замаячили силуэты других пещерных жильцов. Их явно злил производимый ею шум.

– Шаткни ее, – прошамкала беззубая толстуха.

Мужчина, потерявший руку, проснулся и внезапно сел.

– Убей ее! – рыкнул он.